– Вкус на девок, скажу тебе, у него паршивый, – продолжил Майнейр. – Выбрал самых зачуханных, как по мне. Хотя, как знать, может у молокососа член только на убогих встает, – мужчина громко хохотнул.
Постепенно комната начала заполняться другими прибывшими Пожирателями.
Когда в гостиной появились Долохов с Роули, встав особняком у противоположной стены, Кэрроу извинился перед Макнейром и двинулся в их сторону.
– Не хочу тебя расстраивать, но к нам идет Кэрроу, – шепотом произнес Роули, обращаясь к Долохову, который стоял спиной и не мог видеть приближающегося к ним мужчину.
– Твою ж…, – Антонин проглотил ругательство, потому что Кэрроу уже почти поравнялся с ними.
– Тони! Финн! – с улыбкой Амикус по очереди пожал мужчинам руки. – Ожидал увидеть вас, парни, на званом ужине у Макнейра. Жаль, что вы не пришли, было весело.
– Мы предпочитаем другие методы увеселения, – грубым тоном отозвался Долохов.
– Да? И какие?– непринужденно спросил Кэрроу.
В его родной стране говорят, наглость – второе счастье. Но узнав Кэрроу, Антонин понял, что второе счастье – это все-таки глупость. Вот как отделаться от человека, который настолько туп, что даже не понимает, что ему не рады?
Ясно уловив по выражению лица Долохова его готовность напрямую послать Кэрроу куда подальше, Роули поспешил снизить градус напряжения:
– Определенно, не такие интересные, как те, что были у Макнейра. Расскажешь?
Казалось, воодушевившись вопросом Торфинна, Кэрроу принялся в красках описывать детали званого ужина, и услышанное в очередной раз укрепило Антонина в мысли о том, что у Макнейра явно что-то не так с башкой.
Они познакомились в начале 70-х, еще будучи мальчишками – Макнейр всего на год моложе Антонина. В рядах Пожирателей смерти они были самыми юными, и их невольно сравнивали братья по оружию, да и сам Повелитель. Антонину всегда было плевать на то, что о нем думают другие. А вот Уолден, наоборот, хотел заслужить симпатию окружающих. И для достижения этой цели он использовал все возможные средства, начиная от чрезмерно показушного выполнения приказов Темного Лорда с эдаким самозабвенным выражением лица, и заканчивая постоянным, явным лизоблюдством в попытке угодить всем и каждому. И это работало. Макнейр быстро стал полноправным членом коллектива, старшие товарищи охотно приглашали его на вечеринки в свои поместья, брали с собой в рейды по барам Косого переулка и в бордели Лютного.
Антонин же, наоборот, всегда держался в стороне и так и не завел дружеских связей в кругу Пожирателей. Но если к остальным членам их организации он был безразличен, то к Макнейру испытывал крайнюю степень презрения. Причиной этому было даже не то, что он ненавидел подхалимов, прекрасно понимая, что такие люди верны лишь себе и готовы совершить предательство в любую минуту, лишь бы спастись самим. И он убедился в этом, когда Темный Лорд исчез, а Макнейр вышел чистеньким, как, впрочем, и многие другие Пожиратели смерти, такие же лизоблюды.
Настоящей причиной того, что он так и не смог установить более-менее приятельские отношения с Макнейром была склонность того к садистским удовольствиям. Антонин сам много раз применял различного рода Пыточные, чтобы выбить информацию, и он был в этом весьма искусен. Но пытать просто так, когда враг уже ничего полезного дать не может, казалось ему пустой тратой времени. Обычно, добиваясь от жертв того, что ему было нужно, Антонин просто бросал в них Аваду.
Макнейр же был другим. Долохов не раз наблюдал, как он буквально упивается болью своих жертв. И даже когда враг выложил все, в надежде облегчить свои страдания, Уолден продолжал пытку, просто ради смеха, ради ощущения власти над другим человеком. Он с особой изощренностью пытал, насиловал, истязал мечущихся в агонии и молящих о смерти пленных и убивал их лишь тогда, когда они уже были не способны шевелиться и кричать.
В разговорах с Роули Антонин называл Макнейра не иначе как больным ублюдком и старался по возможности минимизировать с ним контакты. Поэтому сейчас для Долохова было явным перебором слушать из уст и без того раздражающего его Кэрроу рассказ о вечеринке, организованной этим человеком. И в этот раз вроде бы ничего особо омерзительного Антонин не услышал (если не считать слишком уж интимных подробностей про умело отсасывающую рабыню Басти и Рода Лестрейнджей и про каких-то двух очень гибких шлюх-близняшек, которых притащил Нотт). Но чувство отвращения все равно не отпускало его. Просто ему было мерзко все, что связано с Макнейром и его безумными фантазиями. И в тот момент, когда Антонин уже готов был взвыть, у дверей возникла перебранка, которая перетянула на себя внимание всех присутствующих.
– Парни, простите, – произнес Амикус и решительно направился в сторону общающихся на повышенных тонах гостей.
– Наконец-то, – Антонин облегченно выдохнул, посмотрев вслед удаляющемуся Кэрроу, и перевел взгляд обратно на Роули. – И что он вечно лезет к нам?
– Я не уверен,– с совершеннейшей серьезностью на лице сказал Торфинн, нарочито задумавшись, – но мне кажется, его привлекают твоя простота и открытость.
Долохов пару секунд смотрел на напарника исподлобья, поджав губы.
– Пошел ты, – бросил он, наконец, так и не сумев скрыть улыбку.
Торфинн был единственным из его знакомых, кто мог заставить его улыбнуться искренне.
– Переходим к следующему вопросу, – произнес Темный Лорд, отложив в сторону пергамент с утвержденным списком приговоренных к казни волшебников. – Те из вас, кто присутствовал на первом аукционе, наверное, помнят, что я обещал сообщить вам о своем решении касательно судьбы чистокровных рабынь.
Макнейр поднял глаза от стола и теперь пристально смотрел на Повелителя.
– Не скрою, решение далось мне нелегко, – продолжал Волдеморт. – Но ситуация в магическом сообществе сейчас весьма удручающая. За несколько столетий распространения маггловской заразы многие магические семьи были ослаблены кровью этих животных, и нам потребуется немало сил и времени, чтобы восстановить естественный порядок вещей.
Присутствующие за столом согласно закивали.
– Поэтому каждая капля чистой крови сейчас на вес золота. И несмотря на то, что предатели крови не могут считаться полноценно чистокровными в силу своей испорченности магглолюбской идеологией, они все же могут сослужить нам полезную службу в деле оздоровления волшебной нации. Поэтому я принял следующее решение. Отныне все чистокровные рабыни будут использованы для зачатия и вынашивания детей.
Волдеморт повернулся к сидящему по правую руку от него Корбану Яксли.
– Корбан, вам с Уолденом необходимо распродать всех чистокровных рабынь до нашего следующего собрания, которое состоится через две недели. Я буду ждать от тебя отчет, а также список всех покупателей. В данном вопросе нужен жесткий контроль.
– Конечно, Повелитель, – отозвался Яксли.
– И прошу тебя, Корбан, – добавил Волдеморт, – удостоверься, если необходимо, лично, что каждый покупатель осознает, какие обязанности он на себя принимает, приобретая такую рабыню.
Яксли кивнул.
– Уолден, – Темный Лорд перевел взгляд на Макнейра, – насколько я понимаю, ты не готов расстаться с маленькой мисс Уизли, и я могу ожидать, что ты в скором времени порадуешь меня новостью о наследнике рода Макнейров?
– Да, Повелитель. Для меня огромная честь служить на благо магического сообщества.
– Иного, Уолден, я и не ждал, – улыбнувшись, произнес Темный Лорд, а потом продолжил, окидывая взглядом присутствующих. – И в заключении, важная новость. Наш дорогой мистер Селвин….
Все последующее Макнейр слушал уже в пол уха. Он обдумывал полученный приказ. Вот и возможность проявить себя и заслужить особую милость Повелителя. Уж этот шанс он не упустит. Тем более что этот приказ так приятно будет исполнять.