Всё не так. Почему он так груб с ней? Зачем он это делает?
Мозг начал лихорадочно искать объяснение этому кошмару, как вдруг…
… она резко распахнула глаза.
Всего лишь кошмар.
Гермиона села на кровати и вытерла ладонью лоб, которой был покрыт легкой испариной. Девушка окинула взглядом комнату. Солнце уже взошло, и его свет золотистыми нитями рассекал каменный пол. Осознание пришло неожиданно, пронзив ее измученный рассудок, словно молния Баубиллиуса – резко и болезненно.
Она все еще в кошмаре, только декорации сменились.
Вчера Долохов…
… Ничего, девочка, больно только первый раз…
Гермиона вскочила с постели и бросилась в ванную. Она должна смыть с себя следы его прикосновений. Девушка включила сильный напор воды и, опустившись в ванну, начала с каким-то, совершенно не свойственным ей остервенением натирать тело, пока ее тонкая, нежная кожа не стала отдаваться неприятным жжением от касаний к ней жестких ворсинок мочалки.
Через десять минут она вышла из ванной комнаты, и взгляд ее упал на кровать.
Она была полностью беззащитна перед Пожирателем смерти. Как бы она ни дергалась, как бы ни выкручивалась – все попытки помешать ему были жалкими и тщетными. Он просто взял ее. Именно так, как хотел. Унизил, растоптал. Превратил ее в шлюху.
«А чего ты ждала, Гермиона?» – задала она самой себе вопрос.
Он не прикасался к ней эти дни, потому что думал, что она может тронуться рассудком и перестанет быть такой желанной игрушкой. Но она в его глазах лишь вещь для удовлетворения плотских желаний. Ее чувства не имеют для него никакого значения. Он будет брать ее, когда ему нужно, как ему нужно и сколько ему нужно.
Факт изнасилования был ужасающим. Но то, что она смогла получить удовольствие, не укладывалось у Гермионы в голове. Как? Как она могла испытать оргазм в этих обстоятельствах?
Она вдруг почувствовала, что задыхается в этой комнате. Нужно срочно уйти отсюда. Куда угодно. Лишь бы не видеть эту кровать, где произошло непоправимое, это кресло, где вчера лежала верхняя одежда Долохова, этот пол, напоминающий о ее недавнем позоре.
На прикроватной тумбочке стопкой лежала вчерашняя одежда – джинсы, свитер, балетки. Гермиона оделась и молниеносно выбежала за дверь.
В коридоре она чуть не столкнулась с Руной, которая, судя по всему, ждала, пока она выйдет из комнаты.
– Мисс уже встала, – радостно пропищала эльфийка. – Хозяин приказал Руне дать мисс зелье, как только мисс проснется.
Эльфийка протянула Гермионе маленький пузырек с бледно-фиолетовой жидкостью. Контрацептивное зелье.
Воспоминание о том, что часть Долохова осталась где-то внутри нее, заставило ее желудок сжаться в спазме. Девушка без колебаний приняла из рук эльфийки пузырек – она совершенно точно не хочет рожать его детей.
Руна проводила Гермиону в малую столовую и, позавтракав, девушка решила выйти на улицу. Она села на траву под раскидистым дубом прямо около дома. Пробираться вглубь сада она не собиралась. Какой смысл? Поместье под куполом, она лишена магии. Эта тюрьма, из которой ей не сбежать. Пока.
Конечно, она вовсе не сдалась. Просто ей нужен новый план, реализация которого, очевидно, потребует больше времени. Сначала нужно найти способ разрушить чары подавителя и вернуть себе магию. Решение наверняка найдется в библиотеке. Но искать его она начнет завтра.
Сегодня ей нужно время просто прийти в себя. Привести мысли в порядок. Немного успокоиться.
Солнце клонилось к закату, когда из дома в сад, где Гермиона провела весь день, вышел Долохов.
Он был в мантии, значит, только что пришел. И сразу же начал искать ее.
Ненасытный зверь.
– Я смотрю, к садоводству ты интерес уже потеряла, – усмехнувшись, произнес он.
Гермиона вскочила из-за маленького садового столика, за которым просидела, наверное, уже часа два с чашкой какао. Девушка бросила свирепый и одновременно затравленный взгляд на Пожирателя.
– Спрашивать не буду, потому что, очевидно, ты пошлешь меня с моим предложением куда подальше, поэтому просто прикажу: ты сейчас идешь со мной в столовую ужинать.
Мужчина повернулся к ней спиной и направился к дому. Девушка не сдвинулась с места. Долохов, вероятно, ожидал этого, потому что, не оборачиваясь, бросил на ходу:
– Живо, грязнокровка!
Гермиона выдохнула и обреченно поплелась следом за ним. Медленно, как на казнь.
В столовой девушка попыталась сесть как можно дальше от Пожирателя Смерти, но, когда она подошла к выбранному стулу в середине, Долохов молча отрицательно покачал головой и указал ей на стул по правую руку от себя, сам садясь во главе стола.
Еда в доме Долохова была скромной, и на вид, и на вкус. Все было пресным, совершенно безвкусным и не вызывающим аппетит, даже несмотря на то, что за весь день Гермиона съела лишь бутерброд и выпила две кружки какао.
– Знаешь, тебе не обязательно страдать вместе со мной, – сказал Долохов, посмотрев на Гермиону, которая отрешенно водила вилкой по тарелке с рисовой кашей.
– Что? – девушка подняла голову и взглянула на мужчину.
– Я про еду, – пояснил он, кивнув на ее тарелку. – Скажи Руне, что ты любишь, и она будет готовить тебе отдельно.
Какая-то уловка. Он потребует что-то взамен.
– Н-нет, спасибо, – голос Гермионы немного подрагивал. – Все в п-порядке.
– Я серьезно, лапонька, – голос Долохова немного смягчился. – Я знаю, что это та еще гадость. У меня-то просто выбора нет. В отличие от тебя. Поговори с Руной.
– Хорошо, спасибо, – тихо проговорила себе под нос девушка, снова уткнувшись взглядом в ненавистную рисовую кашу.
Когда они закончили ужин, Гермиона положила руки на колени и настороженно прислушалась к действиям Долохова, не поднимая на него глаз в страхе спровоцировать.
Уже вечер. Вдруг он захочет… прямо сейчас. Низ живота все еще побаливал.
Мужчина убрал с колен салфетку, свернул ее пополам и бросил на стол. Гермиона сжала руки в кулаки, так что костяшки побелели.
– Сегодня в Министерстве я общался с Малфоем, – произнес он.
– С Люциусом Малфоем? – спросила Гермиона, все еще сверля взглядом стол.
– Люциус Малфой мертв, – на этих словах Гермиона резко вскинула голову, – я говорил с его сыном, Драко. Вы учились на одном курсе, не так ли?
Гермиона кивнула.
– В следующую пятницу у него день рождения. Праздновать будет в субботу. Мы приглашены.
Сердце Гермионы, казалось, упало куда-то в район живота.
– Я… я не могу, – слабо пролепетала она. – Пожалуйста… я не…
– Это не обсуждается, грязнокровка, – оборвал ее мольбы Долохов. – Там ждут нас обоих, – мужчина шумно выдохнул и продолжил мягче: – Я сам не в восторге. Но все хотят тебя увидеть.
– Почему? – спросила она.
– Потому что ты привилегированная грязнокровка.
Гермиона нахмурилась.
Долохов уже изучил ее, он знал, что его девочка хмурилась, когда испытывала недоумение или смущение. Сейчас, вероятно, внутри нее бушевало и то, и другое.
– Сначала ты была грязнокровкой знаменитого Гарри Поттера. А теперь стала грязнокровкой любимчика Темного Лорда, – Пожиратель усмехнулся. – По крайней мере, меня так называют за глаза, – увидев на личике девушки нарастающую панику, он добавил: – Мы не пробудем там долго. Час, максимум полтора. И ты все время будешь рядом со мной. Я не позволю никому сделать тебе больно.
– Ты наложишь на всех Силенцио? – спросила Гермиона.
Долохов понимал, что она имеет в виду. Злые языки могут ранить сильнее Режущих проклятий.
– Нет, этого я сделать не могу, – ответил он.
– Значит, ты не сможешь уберечь меня от боли.
Амикус Кэрроу никогда бы не сказал об этом Луне, но он был безмерно счастлив, что она сейчас в поместье. За те несколько дней, что девчонка находится здесь, его сестра, которая до этого была безучастна к происходящему вокруг, наконец-то стала проявлять живой интерес к разговору. Общалась, правда, она в основном с Луной, а на его попытки завести беседу реагировала с настороженностью. Но это все равно был прогресс.