Поэтому Амикус был совершенно не рад тому факту, что через неделю Луна покинет особняк. Отдавать ее Малфою он категорически не хотел, но в то же время он понимал, что и оставить ее здесь он не может. Она чистокровная, а, значит, ему придется взять на себя обязательства, которые на всех владельцев таких рабынь повесил Темный Лорд.
Дети сейчас будут лишней помехой его планам. Да и от мысли изнасиловать девчонку его тошнило. Нехотя Амикус признался сам себе, что эта смутьянка, вечно нарушающая правила, черт возьми, понравилась ему. И его симпатия только усиливалась, когда он видел, как она так по-доброму беседовала с Алекто.
После того случая несколько дней назад, когда она смогла успокоить его сестру, девчонка будто стала выглядеть иначе. По крайней мере, он увидел ее с другой стороны.
В мире Амикуса искренняя, бескорыстная доброта была даже не редкостью, а просто чем-то из ряда вон выходящим. Альтруизм высмеивался и порицался. Амикус и его сестра с детства знали, что и любовь родителей не бывает безусловной. Тебя будут любить, если ты будешь все делать правильно. А если совершишь ошибку – будешь наказан. Мать редко подвергала их наказанию, а вот отец…
Этот ублюдок, казалось, получал удовольствие, отрабатывая на нашкодивших детях Пыточные заклятья. И никакие мольбы, слезы и обещания больше так не делать не могли его остановить. Сколько себя помнил, Амикус боялся своего отца. Алекто всегда была смелой и стойко принимала любую пытку, но он был уверен, что она тоже испытывала страх, просто не показывала его. И Амикус знал почему. Это все было ради него.
Сестра была старше его на два года и с самого детства опекала его. А еще она была его единственным другом. В тяжелые моменты от родителей было невозможно получить поддержку. Но зато они с сестрой были друг у друга. И этого было достаточно. Амикус был убежден, что так будет всегда. Но его уверенность сильно пошатнулась почти сразу как они вступили в ряды Пожирателей смерти.
О том, что Темный Лорд собирает сторонников, ему рассказала Алекто и, драккл ее подери, она была весьма убедительна, когда говорила о той власти, которую они смогут обрести под его началом. И он почти не задумывался, когда принимал Черную метку. У него и мысли не возникало, что быть Пожирателем Смерти может быть опасно. И бояться стоило вовсе не авроров.
Волдеморт наказывал за любую провинность точно также, как это делал их отец. С той лишь разницей, что его Пыточные были куда более изощренными, чем проклятья, вырывавшиеся из палочки отца. И они с сестрой вновь окунулись в то, от чего думали, что будут застрахованы, став Пожирателями Смерти – делай все правильно или будешь наказан.
А когда Амикус своими глазами увидел, как Повелитель до смерти замучил одного из своих сторонников, он понял, что Пыточные страшны не сами по себе, а тем, к чему они могут привести. И, поскольку покинуть ряды Пожирателей Смерти можно было лишь вперед ногами, он стал просто искать способ избежать боли… или чего пострашнее. И способ он нашел.
Этот способ лишал его возможности получить особую милость Повелителя и обрести ту власть, о которой он грезил раньше, но позволил оставаться на более-менее безопасном расстоянии, куда Темный Лорд не особо хотел дотягиваться.
Притворство. Но не обычное, которое сопровождало его всю его жизнь. А то, что меняет личность в глазах других. Его обман сработал. Темный Лорд видел его совсем не тем человеком, каким он был и потерял к нему интерес, оставив его лишь на побегушках. За ошибки стали наказывать других, а Амикус смог хоть немного расслабиться.
Он знал, что Повелитель был умелым легилиментом и мог при желании легко вскрыть его обман. Поэтому он воспользовался сильной ментальной защитой, знания о которой ему по наследству передал отец.
Древнее заклинание, которое стало решением и сейчас, когда он понял, что непокорная блондинка Лавгуд что-то значит для него, а что важнее – для его сестры. Она была практически ребенком, но ее теплота была такой мощной, что окутывала все пространство вокруг нее. И она легко отдавала ее тому, кто в этом нуждался, не требуя ничего взамен. Альтруизм вдруг перестал казаться смешным и неправильным. Девчонка смогла возродить то, что истончалось в нем с каждым днем. Надежду, что его сестра когда-нибудь к нему вернется. И Амикус не хотел оказаться во власти отчаяния, потеряв ее.
За ужином Кэрроу долго собирался с духом, чтобы сообщить новость, которую сегодня принесла сова в его кабинет в Хогвартсе.
– Вечеринка будет шестого июня, – произнес он, когда эльфы подали десерт.
Луна кивнула, не поднимая глаз от стола.
– Я долго думал, что с тобой делать, – продолжил мужчина, и Луна перевела на него вопросительный взгляд. – Ты много знаешь, – уточнил Кэрроу.
– Вы сотрете мне память? – спросила Луна.
– Нет, наложу те же Щитовые чары, что использую сам. Они сильные. И надо точно знать, куда ударить, чтобы их пробить – чары создают много ложных дверей. Нейтрализовать их может только такой могущественный волшебник, как Темный Лорд, да и тот должен очень постараться. По крайней мере, мои ему пробить не удалось за все эти годы. Малфою это точно не под силу.
Кэрроу встал из-за стола.
– Пойдем, покажу тебе кое-что интересное.
Они поднялись на третий этаж и подошли к двери библиотеки, открыв которую, Кэрроу пропустил Луну вперед. Зайдя следом, мужчина приблизился к стеллажам, стоящим впритык к стене и беззвучно что-то проговорил, а затем щелкнул пальцами. Два стеллажа задрожали и медленно раздвинулись в стороны, открывая проход к старой двери, испещрённой многочисленными рунами. Очередное, произнесенное шепотом заклятье слетело с губ Кэрроу, и дверь распахнулась. В помещении, находящемся за ней, одновременно вспыхнули несколько факелов, расположенных по периметру, освещая маленькую комнатку, больше похожую на чулан для метел.
Кэрроу шагнул внутрь, а потом обернулся на замявшуюся на пороге Луну:
– Чего встала? В Хогвартсе ты была более любознательной.
Мужчина усмехнулся, и Луна прошла через проем. Здесь не было заклятья незримого расширения или каких-то иных увеличивающих пространство чар. Комната действительно была совсем небольшой. По сторонам располагались шкафы без дверей, на полках которых лежали различные шкатулки, фигурки и свитки. У стены, расположенной напротив двери, стоял миниатюрный столик и один стул.
Кэрроу взял с одной из полок свиток и, положив его на столик, развернул. Луна посмотрела на письмена, хотя больше это напоминало череду детских рисунков. Сама же бумага была потертой, кое-где края были то ли оборваны, то ли сами рассыпались от ветхости.
– Это египетское охранное заклятье, – пояснил Кэрроу.
– Вы знаете египетский язык? – изумленно спросила Луна.
– Ты че, обалдела? – мужчина хохотнул. – Конешн, нет. Есть перевод, – Кэрроу потянулся к одной из полок и достал оттуда сложенный в два раза кусок пергамента. – И эта хрень… как ее… Где написано, как нужно произносить заклинание.
Мужчина развернул пергамент, положив его поверх свитка.
– Транскрипция? – уточнила Луна.
– Будешь умничать, сотру к дракклу твою память и никаких Щитовых чар, – раздраженно сказал Кэрроу.
– Простите, – тихо проговорила девушка.
– Да, транскрипция. Таких свитков осталось очень мало и стоят они охренных денег. Отец кучу золота отвалил и за свиток, и за перевод. Но они стоят каждого отданного галлеона, уж поверь. Это смесь Охранных, Гламурных и Хамелеоновых чар. Сокроем за ними то, что Малфою знать не следует.
– А как мне докладывать Вам о том, что происходит у него в поместье?
– Я наложу Следящее око.
С минуту они стояли в тишине, каждый думал о своем.
Луна колебалась, а потом все же задала давно интересующий ее вопрос:
– Как Вы думаете, что он планирует?
Девушка перевела пытливый взгляд со свитка на мужчину.
– Без понятия, – ответил Кэрроу. – Но надеюсь, это поможет мне достичь моих целей.
Мужчина свернул свиток вместе с переводом и, повернувшись в Луне, добавил: