– Мне жаль, – только и смогла выдавить Гермиона.
– Нет, тебе не жаль, – Лаванда сказала это так, будто вынесла приговор. – Ты рада, что это происходит не с тобой. Ведь у тебя все иначе, да, Грейнджер? Как я понимаю, он тебя не пытает? Не приглашает дружков, чтобы трахнуть тебя целой компанией? Да ты даже не была ни разу на вечеринках, которые регулярно организуют Макнейр и Нотт. А я, знаешь ли, там постоянный гость. Я узнала, на что способно человеческое тело. Раньше я о таком и не подозревала. Ты знаешь ощущение мужской пятерни во влагалище? А когда тебя трахают два члена, пока ты сосешь? А ты когда-нибудь делала минет десяти мужикам поочередно? Скажи, Грейнджер, ты знаешь, как ощущается хоть что-нибудь из этого?
Гермиона лишь отрицательно покачала головой, не в силах произнести ни слова.
– Конечно, нет, – продолжила Лаванда, – Я скажу тебе как: это больно, страшно и унизительно. Да, вот это настоящее унижение. А не то, что ты тут пытаешься за него выдать, – Браун выдохнула, как после длинного марафона, а потом продолжила: – Кто бы мог подумать. И правда, умнейшая ведьма своего поколения. Настолько умная, что смогла отлично устроиться в новом мире, против которого боролись ее друзья. Какого тебе, Гермиона, наслаждаться сексом с врагом, от палочки предводителя которого погибли Гарри с Роном?
На последних словах одна из сидящих на диване девушек подавила вскрик, зажав рот ладонями. При упоминании мальчиков сердце Гермионы подпрыгнуло к горлу и резко сорвалось вниз.
– Лаванда, прекрати! – жестко сказала Чжоу.
– И не подумаю, – отрезала Браун. – Как по мне, так ты – предательница, Грейнджер, – добавила она, встав с дивана. – Жаль, Рон не узнал, какая ты, до того, как погиб! Как знать, может, если бы он не бросался на амбразуру вместе с тобой и Поттером, он был бы еще жив.
С этими словами, она развернулась на каблуках и ушла вглубь зала, вскоре скрывшись среди гостей.
– Не принимай все на свой счет, Гермиона, – подала голос Чжоу. – Она сказала это в сердцах. Ею руководят страх и чувство безысходности. Уверена, она на самом деле не думает так.
Гермиона проглотила слезы, готовые скатиться по щекам и, не смотря на Чжоу, сказала:
– М-мне надо в уборную. Не знаешь, где она?
– Конечно. Когда выйдешь в холл, сразу в левый коридор, и там еще раз налево.
Гермиона кивнула и, встав с дивана, на дрожащих ногах прошла к выходу из зала.
Она легко нашла уборную, которая, к счастью, была пуста. Гермиона остановилась у зеркала и посмотрела на свое отражение. Бледная и несчастная – так она могла бы охарактеризовать девушку, которую там увидела. Конечно, она ожидала подколов, оскорблений и тычков со стороны слизеринцев, но совершенно точно не думала, что получит в свою сторону такую увесистую порцию ненависти со стороны бывших соучениц. Да, Чжоу старалась перевести диалог в мирное русло, урезонить Лаванду, но остальные девушки смотрели на гриффиндорку с явно читающимся в глазах презрением.
Неужели она, и правда, счастливица? Ведь Долохов, действительно, не бил ее и не пытал. После слов Браун о предательстве, чувство вины, не отпускающее ее уже давно, пустило новые корни, накрепко засев глубоко в душе. Сердце болезненно сжималось, а дыхание перехватывало от подступивших к горлу рыданий. Перед глазами стояли лица Гарри и Рона. Гермиона сжала край раковины пальцами до побелевших костяшек.
То, что рассказала Лаванда звучало невообразимо и жутко. Гермиона не знала, смогла бы она стерпеть нечто подобное от Долохова. Да еще и тот приказ, что Лаванда упомянула… Значит, Джинни тоже заставят родить ребенка Макнейру? А может, она уже беременна?
Гермиона стиснула зубы, с трудом возвратив на лицо маску спокойствия. Долохов обещал, что они пробудут здесь не более полутора часов, значит, уже скоро эта психологическая пытка закончится. Она с силой выдохнула, а затем подошла к двери и повернула замочек, открывая ее.
Как только язычок замка отодвинулся, дверь вдруг резко распахнулась, и Гермиона оказалась нос с носу с Маркусом Флинтом.
– Эй, кто это у нас тут? – обдав ее дыханием со стойким запахом алкоголя, спросил он и двинулся на девушку, заставив ее попятиться обратно. Флинт прошел в уборную, и Гермиона заметила в освободившемся дверном проеме еще одного юношу, которого, кажется, видела в Хогвартсе, но не могла вспомнить его имя. Парень зашел следом и захлопнул за собой дверь.
Ядовитые ухмылки расплылись на лицах парней, явно обозначая их намерения, и Гермиона начала нервно озираться по сторонам в поисках чего-нибудь, что помогло бы ей отбиться и сбежать.
– Что же тут делает маленькая пронырливая грязнокровка – одна, без хозяина? – до тошноты приторным голосом спросил Флинт, продолжая медленно приближаться.
– Если я сейчас не вернусь к Долохову, он будет меня искать, – Гермиона надеялась, что упоминание имени самого опасного Пожирателя Смерти отпугнет парней, но они, похоже, были навеселе и не совсем адекватно оценивали происходящее.
– Ну, мы не собираемся портить его собственность. Хотим просто немного поиграть, – сказал второй парень.
Гермиона запаниковала и метнулась к двери, но Флинт на ходу поймал ее за волосы и толкнул в руки второго. Тот развернул ее к себе спиной и прижал к груди, удерживая руками за предплечья. С той же омерзительной усмешкой, обнажающей его непропорционально большие зубы, Флинт подошел к Гермионе вплотную и, положив ладонь ей на талию, медленно провел ею вверх. Девушка с шумом вдохнула, когда он обхватил край ее платья и резко дернул его вниз. Ткань с треском разошлась по швам, обнажая грудь. Бюстгальтера Долохов ей так и не дал, да и само платье было слишком открытым, чтобы что-то под него надевать.
Флинт обхватил ладонями ее груди и ощутимо сжал.
– Под теми слоями барахла, которое она носила в школе, было не понять, какие у нее сиськи, – сказал Флинт, обращаясь к другу. – Но я предполагал, что они мелкие.
Второй усмехнулся. Флинт сильнее сдавил грудь Гермионы, и девушка вскрикнула.
–Узнаю грязнокровку Поттера. Вечно пищала что-то, не затыкаясь, – проговорил Флинт.
– Я знаю, чем сейчас заткнуть ее маленький ротик, – услышала Гермиона над ухом голос держащего ее, и оба парня заржали.
Видимо, ее пронзительный крик привлек внимание, потому что спустя несколько секунд дверь в уборную распахнулась, и Гермиона, стоящая спиной ко входу, услышала знакомый мужской голос:
– Какого хрена вы, мелкота, творите?
– Мы просто развлекались, – отозвался Флинт.
– Валите отсюда, – рявкнул мужской голос.
Улыбки сползли с лиц парней. Они отпустили Гермиону и выскочили за дверь. Девушка свела рукой разошедшиеся половины верхней части платья и обернулась, готовая поблагодарить спасителя, но замерла, едва увидев, кто перед ней стоял.
– Вот мы встретились снова, долоховская шлюха, – губы Джагсона расплылись в гаденькой улыбочке, но в глазах горела лютая ненависть.
Гермиона не успела среагировать, когда из палочки Пожирателя вырвался бледновато-синий луч, похожий на луч отключающего заклятья, и комната поплыла у нее перед глазами.
С Долоховым у Джагсона не заладилось со дня их знакомства. Джагсон всегда воспринимал его не иначе, как соперника. Они были во многом похожи. Оба сильные темные маги, оба без страха бросались с самую гущу сражения, обоих не интересовали подковерные политические игры и высокие посты, лишь боевая слава и милость Повелителя. Эти их сходства видел и Темный Лорд, и первое время направлял их на миссии вместе.
Но если по отдельности они были очень эффективными солдатами, то командная работа у них, как правило, была провальной. Они просто не могли договориться.
Причину этого Джагсон видел в том, что Долохов, не обладавший высоким положением в британском магическом сообществе, смотрел на него как представитель благородного сословия смотрит на челядь – сверху вниз. И это бесило Джагсона. Бесило настолько, что, выходя с ним на совместные задания, он не мог думать ни о чем ином, кроме как о том, как подставить Долохова, чтобы Повелитель в нем разочаровался, перестал выделять его среди прочих, а может и просто чтобы он остался на поле битвы навсегда, и его фигура ушла с шахматной доски.