Долохов предложил ей позавтракать перед тем, как отправиться в Министерство, но Гермиона так разнервничалась, что совершенно потеряла аппетит. Лишь чтобы он от нее отстал, девушка выпила кофе и съела половину сэндвича с сыром.
Они прибыли в Министерство, когда основной поток сотрудников уже прошел, и главный зал был полупустым. Вероятно, Долохов специально выбрал это время, не желая привлекать лишнее внимание. Хотя Гермиона сомневалась, что кто-то из министерских работников узнал бы ее сейчас: волосы собраны в аккуратный гладкий пучок, который за всю жизнь она делала, наверное, раза два, а ее закрытое, расшитое бисером зеленое платье длиной почти по щиколотку походило на те, которые носили британские аристократки. Иными словами, сегодня она выглядела совсем не так, как та Гермиона Грейнджер, которая была изображена на фотографиях, распространяемых в Министерстве, пока они с Гарри и Роном были в бегах.
Но, очевидно, Долохов решил подстраховаться. Оно и к лучшему.
Когда лифт остановился на очередном этаже, голос из динамика отрапортовал:
– Уровень четвертый. Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, включающий в себя подразделения зверей, существ и духов, Управление по связям с гоблинами и Консультационное бюро по борьбе с вредителями.
– Выходим, – сказал Долохов, когда решетки разъехались.
«Они относятся к пленным, как к зверям. Отвратительно!», – возмутилась про себя Гермиона.
Впрочем, после того, что рассказал ей Долохов, она сомневалась, так ли много человеческого осталось в ее бывших соучениках.
Они вышли из кабины, и Долохов, обхватив ее за предплечье, направился в длинный, тускло освещенный коридор, который был совершенно пустым и выглядел уныло, в отличие от других уровней Министерства, где приходилось бывать Гермионе. По обе стороны от прохода были многочисленные двери, на некоторых из них были таблички, на других – нет. Мужчина взял довольно быстрый темп, и Гермиона не успевала читать надписи, семеня следом.
Пройдя метров двадцать, они свернули вправо и оказались на лестничной площадке с тремя лестницами – двумя по бокам и одной по центру. Боковые лестницы вели вниз, центральная – наверх.
Долохов дернул ее влево, и они стали спускаться, пока у подножья лестницы не уперлись в решетку с толстенными прутьями.
«Как в тюрьме», – подумала Гермиона.
По ту сторону решетки за столом, забросив на него ноги и уткнувшись в газету, которую держал в руках, сидел охранник. Он никак не среагировал на посетителей, продолжая со скучающим видом бегать глазами по передовице. Гермиона буквально физически ощутила волну ярости, исходящую в эту минуту от Долохова.
– И долго нам ждать, пока ты соизволишь впустить нас? – спросил он, наконец.
Охранник медленно поднял голову и, кажется, не узнал Долохова, потому что посмотрел на него уж слишком спокойным взглядом.
– Предъявите пропуск или письменное разрешение на вход, – лениво проговорил охранник.
Гермионе стало его жаль. Она прекрасно понимала, что он сейчас собственноручно роет себе могилу. У девушки не было сомнений, что никто, кроме, разве что, Волдеморта, не позволял себе так разговаривать с Долоховым без риска быть проклятым самыми опасными заклинаниями.
Долохов нетерпеливо закатал левый рукав рубашки вместе с мантией, обнажая Метку.
– Этого тебе достаточно?
При виде татуировки глаза охранника округлились, он сбросил ноги со стола и заметно напрягся.
– Сэр, простите, но я не могу… Есть инструкция… И я должен следовать… – сбивчиво пролепетал мужчина. В его голосе не осталось ни грамма спокойствия, которое он демонстрировал до этого.
– Короче так, – сказал Долохов, опустив и поправив рукав. – Либо ты прямо сейчас открываешь эту гребаную решетку, либо следующее, что ты увидишь после того, как я снесу ее к чертям, будет луч Круциатуса, летящий в тебя из моей палочки. И можешь мне поверить, такого Круциатуса ты в своей жизни еще не испытывал.
Он звучал убедительно. Настолько убедительно, что охранник задумался лишь на долю секунды, а потом все же встал из-за стола и взмахнул палочкой, отпирая решетку. Долохов бросил свирепый взгляд на испуганного мужчину, как бы говоря «Я тебя запомнил!», и прошел в проем, Гермиона прошмыгнула следом за ним.
Они оказались в маленьком холле, Гермиона увидела слева узкую железную дверь, по периметру которой светился охранный барьер.
– Нам дальше, – произнес Долохов, обхватив замешкавшуюся девушку сзади за шею.
Гермиона вздрогнула от прикосновения. Почувствовав это, мужчина смягчил захват и подтолкнул девушку вперед в расположенный напротив проем, который вывел их в просторный зал, больше напоминающий какой-то барак. По обеим сторонам были камеры, закрытые решетками и периодически мерцающими защитными экранами, создающими эффект слегка мутноватого стекла.
– Может все же передумаешь, лапонька? – спросил Долохов, повернувшись к ней. – Еще есть возможность просто уйти.
– Нет, я…. должна знать, – ответила Гермиона.
Она не могла отступить после всех усилий, потраченных в попытках уговорить Долохова привести ее сюда.
Мужчина недовольно вздохнул.
– Значит, без шансов, – обреченно проговорил он, очевидно, смирившись, что переубедить ее он не сможет. – Ладно, идем. Их держат в самом конце зала.
Следящее око было наложено хорошо, Амикус был в этом уверен. Однако защитные чары поместья Малфоев оказались чертовски мощными и подавляли любые, даже самые незаметные попытки проскользнуть мимо них. Его подстраховка в виде Протеевых чар, наложенных на браслет-подавитель, тоже не дала результата. Девчонка в поместье Малфоев с субботы, а он так и не смог выйти с ней на связь. Это было нехорошо. Его грандиозный план мог обернуться грандиозным провалом еще на подходе.
Кроме того, то, что она не давала о себе знать, могло означать, что с ней что-то случилось. И, размышляя об этом, Амикус поймал себя на совершенно неприемлемой мысли, что его это, черт возьми, беспокоит. Он отмахивался от тревожных предположений, как только мог. Девчонка Лавгуд – лишь способ добиться цели, ему должно быть плевать на ее судьбу. Но самовнушение почему-то не работало.
Он волновался. По-настоящему волновался за девчонку.
Чем дальше вглубь зала они продвигались, тем чаще начинало биться сердце Гермионы. Изредка она бегло осматривалась по сторонам. В камерах содержали совершенно разных животных. Она успела заметить гиппогрифа и грифона, а также нечто напоминающее мантикору. Последняя лежала на полу камеры, свернувшись в клубок, и Гермиона, помня из книг, насколько опасны эти животные, надеялась, что это просто что-то очень сильно на них похожее.
Когда впереди оставалось всего четыре камеры, Долохов остановился. Гермиона нервно сглотнула подступивший к горлу ком. Мужчина сделал два шага вперед и встал напротив следующей решетки. Несмело девушка поравнялась с ним и заглянула в камеру.
С момента, когда она узнала правду о плененных мальчиках, Гермиона успела нафантазировать немало ужасающего о том, что ей предстоит увидеть здесь. Но щуплый человек, сидящий к ним спиной в тёмном углу камеры, закутанный в грязные лохмотья, выглядел настолько… нормальным, что в какой-то момент девушка даже подумала, что Долохов решил таким образом подшутить над ней. Но это предположение развеялись в тот миг, когда человек, видимо, ощутив их присутствие, медленно поднялся на ноги и повернулся лицом.
Гермиона вздрогнула. Полными ужаса глазами она стала разглядывать его сквозь мутноватый защитный экран. То, что стояло перед ними, едва ли можно было бы назвать человеком. Скорее, это было жуткое человекоподобное существо, которое сейчас буравило девушку острым, хищническим, явно недружелюбным взглядом желто-оранжевых глаз. Существо было ростом с Гермиону, его кожа была светло-серого цвета и выглядела излишне гладкой, будто ее стянули чем-то сзади до предела. Кое-где на его лице четко виднелись синюшные вены.