Да уж, конечно. Сожалеешь, что попался.
– Я не идиот и понимаю, что мои дни сочтены…
Антонин до боли сдавил челюсти.
– Но мне все же хотелось бы сказать… Мы никогда не говорили об этом открыто… Между нами даже в лучшие дни всегда был какой-то пусть и невысокий, но все же… барьер… Этот барьер не позволял нам быть откровенными до конца…
Рука Антонина сомкнулась на палочке до побелевших костяшек. Роули то и дело запинался. Было заметно, что каждая фраза давалась ему с огромным трудом, и почему-то Антонин был уверен, что дело не только в страхе, который Торфинн сейчас без сомнения испытывал.
– … Но, правда в том, что я всегда … считал тебя не только… напарником…. Но и другом.
Дерьмо…
Роули глубоко вздохнул.
– Я знаю, у меня нет морального права просить тебя об этом… Но…
Гул в ушах мешал думать.
– Ты знаешь, что он сделает со мной…
Антонин сжал пальцы свободной руки в кулак.
О, да, он знал. Пытки Повелителя несравнимы ни с чем. Он наблюдал экзекуции бесчисленное количество раз, поэтому ясно представлял, как все будет сейчас. Когда под пытками Торфинн все же сознается во всем и сдаст своих подельников, если таковые имеются, Темный Лорд продолжит мучить его просто чтобы насладиться полной безысходностью, которая отразится в глазах корчащегося у его ног в нестерпимой агонии предателя, когда тот осознает, что облегчения не будет.
– Раньше надо было думать, – огрызнулся Долохов.
Он заметил, как взгляд Роули потускнел. Перед ним стоял человек, полностью смирившийся с тем, что он уже не жилец на этом свете. Сейчас Торфинну оставалось торговаться лишь за время, которое ему осталось до погибели. В данном случае, чем раньше это случиться, тем лучше.
– Я все же осмелюсь попросить тебя… как друга, – Антонин еще никогда не слышал, чтобы голос Роули звучал настолько умоляюще. – Если все эти годы доверительных отношений и взаимовыручки для тебя хоть что-то значат…
Сердце в груди Антонина сделало кульбит.
– Пожалуйста…
Долохов сглотнул подступивший к горлу ком.
– Убей меня.
Рывок. Дыхание перехватило. И затем стремительное падение на твердую землю. Все, на что у Антонина хватило сил, это просто выдохнуть.
И почему он сам об этом не подумал?
Роули в любом случае знает слишком много секретов, чтобы оставлять его в живых. Ведь даже если он не расколется под пытками сам, то легилименция позволит Темному Лорду увидеть все. Его мысли, разговоры, воспоминания… О стерилизации, которая так и не случилась, о Джагсоне и Селвине, о нездоровой привязанности его напарника к рабыне….
А убийство может стать решением всех проблем. Разом можно избавиться и от необходимости конкурировать за место в Совете законодателей, и от переживаний за судьбу грязнокровки, и за собственную жизнь.
Мозг начал хаотично собирать мозаику в рисунок, который он представит Повелителю. Дополнительное Охранное позволило ему оказаться тут до того, как преступники сбегут. Он не поймал всех, но смог изобличить предателя. Роули напал, и он бросил Убивающее чисто машинально. Возможно, Темный Лорд накажет его слабым Круциатусом из-за упущенной возможности узнать, кто были остальные двое преступников, но это не смертельно.
Да, с точки зрения рациональности, избавиться от Роули было бы правильно.
Но с недавних пор рациональность перестала быть единственным мерилом при принятии Антонином решений. Теперь логика мешалась с эмоциями, и это превращалось в такой запутанный микс, что выделить что-то одно возможности не было.
Поэтому он медлил. Как мог Антонин заглушал голос сердца, толкая себя в сторону сухого расчета.
Проблемы уйдут со взмахом палочки. Нужно произнести всего два слова. Это легко, почти не требует усилий. В какой-то степени это даже милосердно – быстрая смерть.
Где-то наверху послышались шаги и голоса. Похоже, министерские защитные чары сработали, когда он разнес решётку. Охрана скоро будет здесь.
Больше медлить нельзя.
Пальцы руки, в которой была палочка, начали ныть от напряжения.
Их всегда было двое. Они держались особняком. Негласная элита Пожирателей Смерти. С Роули он мог говорить о том, чем с другими делиться было опасно. Они прикрывали друг друга. Помогали друг другу. Роули был ему отличным советчиком, поддержкой.
Он заглянул в наполнившиеся искренней благодарностью глаза своего напарника, когда тот понял намерение Долохова. Он смотрел как на спасителя на того, чья рука сейчас разорвет нить его жизни.
Это невыносимо. Ну почему все должно было сложиться именно так? И именно теперь, когда он осознал, что, как и в случае с грязнокровкой, то, что он не надеялся когда-нибудь получить из-за своего происхождения, было все эти годы буквально перед носом.
Их было двое… А через пару секунд он снова останется один в лживом, лицемерном кругу Пожирателей смерти. Одинокий воин посреди гребаного поля, усеянного сорняками.
Голоса были все ближе. Кажется, он слышал Яксли, подгоняющего охранников.
Последний шанс.
Роули мягко улыбнулся, всем своим видом показывая, что он готов принять свою судьбу.
Сердце ударилось о грудную клетку, Долохову еще никогда не было настолько тяжело дышать.
И все-таки слабак.
Не медля больше ни секунды, Антонин вытащил из кармана палочку Роули и бросил ему. Торфинн поймал древко, его глаза расширились. Он приоткрыл рот с явным намерением сказать что-то, но с его губ не сорвалось ни звука. Похоже, он начисто лишился дара речи от шока.
– Я все разгребу. Ты молчи, – произнес Антонин, его голос был металлическим.
Все, что мог сейчас сделать Роули, это лишь кивнуть.
Яксли первым влетел в Блок предварительного содержания. Палочка вскинута, глаза горят, как у коршуна перед атакой. Следом за ним через разбитую заклинанием решетку проскользнуло шестеро охранников. Последними на пороге появились Малфой и Кэрроу.
Этих каким ветром занесло?
– Вы припозднились, шоу уже закончилось, – с непроницаемым лицом проговорил Долохов, смерив Яксли снисходительным взглядом.
– Что ВЫ тут делаете? – Яксли продолжал удерживать палочку в режиме боевой готовности, переводя настороженный взгляд с Антонина на Торфинна и обратно.
– А ты как думаешь? Твою работу, разумеется, – язвительно отозвался Антонин.
– Что здесь произошло? – уже не так уверенно, как раньше, спросил Яксли.
– Произошло то, о чем я тебя неоднократно предупреждал, Корбан, – будничным тоном ответил Антонин, кивнув на распахнутую настежь дверь, ведущую к камерам. – Орден проник в Министерство и украл троих пленников. Пока троих. Потому что, я уверен, они еще вернутся. Ведь ты устроил тут проходной двор.
Сколько Антонин его знал, Корбан Яксли почти всегда выглядел, как каменное изваяние. Его умению держать безэмоциональную маску Долохов даже завидовал. Но когда Яксли посмотрел на дверь, можно было наблюдать, как камень крошится, обнажая страх, охвативший его после осознания всего масштаба катастрофы.
– Что? – спросил Яксли слабым, слегка осипшим голосом. – Это не… Не может этого…
Впервые Антонин наблюдал взволнованного Яксли, и, надо признать, это его слегка позабавило.
– Скажи, Корбан, как долго нужно проработать в Министерстве, чтобы подцепить эту вашу специфическую заразу? – Антонин деланно задумался. – Ну, знаешь, ею еще болел бывший министр…. Эту излишнюю самоуверенность на грани тупости, заставляющую отрицать очевидное. Я спрашиваю, потому что хочу точно знать, когда нужно отсюда свалить, чтобы уберечь себя от этого. Через сколько лет ты начал ощущать первые симптомы?
Яксли никак не ответил на насмешку Долохова. Неудивительно. Ему явно было не до этого. Темный Лорд склонен жестоко наказывать за подобные промахи. А оправданий у Яксли нет. И вину свалить не на кого, ведь в попытках показать Повелителю свою незаменимость, он буквально зациклил весь процесс организации боев на себя, самолично контролируя каждую мелочь и принимая абсолютно все решения, вплоть до вариантов освещения арены и выбора еды, которая должна была подаваться в гостевых фуд-кортах.