«Гермиона, ты просто сияешь! Тебе нужно чаще носить платья!» – Чжоу Чанг вышла из туалетной кабинки и, встав у соседнего зеркала, достала косметичку.
Румянец тронул щеки Гермионы, и она робко улыбнулась.
«Значит, ты не думаешь, что это слишком? Мне казалось, вырез чересчур откровенный», – Гермиона нанесла несколько капель «Простоблеск» на две прядки, которые готовились вот-вот выскочить из идеальной прически.
«Тебе нужно меньше заморачиваться о таком, Грейнджер, – Чжоу убрала помаду в косметичку и защелкнула замочек. – И не обращай внимания на слизеринок. Они только и способны, что плеваться ядом от зависти.
«От зависти?»
«Конечно! Сегодня на балу Виктор Крам сопровождает тебя, а не одну из этих чистокровных снобов, каждая из которых миллион способов перепробовала, чтобы привлечь его внимание к своей персоне. Не слушай никого. Ты – красотка».
…Чжоу. Она не казалась сломленной, когда Гермиона видела ее в поместье Малфоя… Может, стойкость ее и сгубила? Драко Малфой с детства привык, что как только он отдаст приказ, другие бросаются его выполнять. Без вопросов, без возражений. А теперь и подавно, ведь он на победившей стороне. Возможно, Чжоу не вела себя столь покладисто, как этого требовало ее новое положение. И Драко не стал этого терпеть…
Чжоу Чанг была веселой, доброжелательной и общительной. А еще сильной, смелой и отчаянной… Именно такой она ее заполнит… Что бы ни произошло, она будет помнить их всех…
– Что-то наша мисс Грейнджер совсем приуныла, – произнес вдруг Кэрроу, и Гермиона вскинула голову. – Может, предложить тебе вина, солнышко? Твой хозяин не будет против?
Гермионе не надо было поворачиваться к Долохову и заглядывать ему в лицо, чтобы знать, что, когда Кэрроу посмотрел на него, то столкнулся с каменной глыбой, от которой веяло могильным холодом.
– Хочешь споить мою грязнокровку? – спросил Долохов, и, хотя на его лице не отразилось ни одной эмоции, в интонации явно слышалась угроза.
Но Кэрроу либо не уловил настрой собеседника, либо ему было все равно, потому что держался он подозрительно спокойно.
– Расслабься, Тони, – дружелюбно бросил Кэрроу. – Ничего такого. Просто она сидит с таким видом, что мне самому взгрустнулось.
– Точно! Будто мы на гребаных похоронах, – добавил Мальсибер. – А ведь сегодня праздник. Это если не считать того, что у нас каждый день как праздник, с тех пор как Тот-самый-мальчик наконец сдох.
За столом раздался хохот. Гермиона сжала кулаки и, почувствовав, что слезы вот-вот потекут по щекам, поспешила опустить взгляд в пол.
– Правда, Тони, позволь грязнокровке немного снять напряжение, – уговаривающим тоном произнес Кэрроу. – Вряд ли ее развезёт с полбокала красного.
Кэрроу достал палочку и, взмахнув ее, поманил со шведского стола бокал, наполовину наполненный багряной жидкостью. Когда бокал завис в воздухе перед Гермионой, она, не зная, как реагировать, растерянно взглянула на Долохова. Пару секунд тот напряженно смотрел на нее, видимо, оценивая ситуацию, а потом просто кивнул.
Гермиона нерешительно обхватила бокал двумя руками и замерла.
– Давай, девочка. Будет хорошо, – подбодрил ее Кэрроу, пока остальные просто молча наблюдали за шоу.
Гермиона поднесла бокал к губам, и, наконец, набравшись смелости, опустошила его под смех и аплодисменты сидящих за столом. Едва пустой бокал исчез из ее рук, к своему удивлению, девушка почувствовала, что та колющая боль в груди, которую она испытывала от мыслей о погибшей Чжоу, стала постепенно растворяться, давая возможность мышцам расслабиться, а дыханию выровняться.
У эльфийских вин есть особое свойство – они успокаивают нервы. Это общеизвестный факт, и Кэрроу просто не мог об этом не знать. Выходит, он зачем-то помог ей немного прийти в себя. Но какое ему дело до ее внутренних переживаний? Гриффиндорка подняла на мужчину изумленный взгляд, а Кэрроу заговорчески подмигнул ей, будто намекая на какой-то только им двоим известный секрет, и сразу же повернулся к Треверсу и Макнейру, присоединившись к обсуждению недавней вечеринки в другом заведении Нотта.
Завершив игру, мужчины переместились в лаунж-зону, прихватив с собой девушек. Комфортабельные диваны, в отличие от стульев за игральным столом, располагали к расслабленному времяпровождению – количество алкоголя вокруг резко возросло, разговоры стали более откровенными, а манипуляции господ с сидящими подле них рабынями более пошлыми.
Амикус Кэрроу, будто вампир, терзал губами шею девочки, которую заполучил на эту ночь у Яксли в качестве выигрыша. Мальсибер с непринужденным лицом полулежал, развалившись на подушках, пока одна из работниц заведения старательно делала ему минет. Макнейр грубо мял груди сидящей у него на коленях девушки, но в какой-то миг он, видимо, слишком сильно сдавил чувствительное место пальцами, потому что несчастная непроизвольно вскрикнула, за что получила такую увесистую пощечину, что даже в полумраке помещения можно было разглядеть быстро возникшую в месте удара красноту.
Роули усадил рядом с собой одну из рабынь Нотта и, вяло попивая вино, просто позволял девушке целовать его везде, куда она могла дотянуться. Было похоже, что его совершенно не увлекает перспектива изнасиловать девушку, и он просто держал марку, делал вид, что хорошо проводит время.
Долохов не отставал от напарника, умело изображая вожделение, скользя ладонями по телу Гермионы, попутно оставляя поцелуи на разгоряченной коже. Мужчина в очередной раз прикоснулся губами к подбородку Гермионы, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Треверс, который, едва закончилась игра, арендовал у Мальсибера рабыню и поспешил уединиться с ней в одной из приватных комнат.
– Эй, ну как тебе? – спросил Мальсибер, когда Треверс подошел ближе и шлепнул девушку по ягодице, подтолкнув вернуться к хозяину. Когда та проходила мимо дивана, где сидела Гермиона, гриффиндорка заметила несколько порезов на обнаженном теле рабыни, но та, похоже, привыкла к такому обращению, потому что вид у нее был совершенно безучастный.
– Хорошая девочка. Подходит к делу с полной самоотдачей,– ответил мужчина, проводив девушку удовлетворенным взглядом. – Надо признаться, мне она настолько понравилась, что я хотел бы получить ее насовсем. Что скажешь?
– Хочешь купить? – произнес Мальсибер, откинувшись на спинку дивана. – И сколько ты готов отдать за нее?
– Я сегодня неплохо поднял на игре. Предлагаю обмен: мой выигрыш на девку.
Мальсибер окинул свою рабыню внимательным взглядом, пока та продолжала безэмоционально смотреть прямо перед собой, а потом произнес:
– Она мне все равно надоела. Забирай!
Мальсибер прикоснулся палочкой к ошейнику на шее рабыни, и замок раскрылся. Мужчина бросил ошейник Треверсу и сказал, обращаясь к девушке:
– Иди к своему новому хозяину.
Будто под гипнозом, рабыня подошла к Треверсу и, не шевелясь, смиренно ждала, пока тот надевал на нее черный кожаный ошейник.
Мальсибер же моментально потерял интерес к своей бывшей собственности, и теперь его внимание было приковано к Гермионе, которая покраснела под его похотливым взглядом.
– Эй, Долохов, – Мальсибер посмотрел на Антонина, и тот нехотя повернулся в его сторону, – Заключим сделку? У меня на руках сейчас почти весь сегодняшний банк. Я понимаю, что свою цыпочку ты не продашь ни за какие деньги, но, может, согласишься сдать ее в аренду, хотя бы на час? Обещаю, что буду аккуратен и верну ее тебе в целости.
Когда Долохов выхватил палочку, Гермиона предположила, что он проклянет Мальсибера, но то, что произошло потом, шокировало ее и всех остальных присутствующих в помещении. Один взмах, палочка рассекла воздух рядом с девушкой, и прямо у нее на глазах платье растворилось в воздухе, оставляя ее полностью обнаженной.
Произошедшее показалось Гермионе настолько сюрреалистичным, что ее мозг буквально затормозил все мыслительные процессы, не позволяя предпринять меры, чтобы хоть как-то скрыть наготу.
– Видишь это? – Долохов демонстративно провел палочкой по телу девушки вдоль уродливого шрама, оставленного его проклятьем во время битвы в Отделе тайн. – Я никому не сдаю напрокат эту шлюху, потому что она – по праву завоеванный трофей. Я отметил ее уже давно, и эта метка делает ее всецело только моей.