Уолден Макнейр обожал красивых девушек в той же степени, в коей и ненавидел их. Красавицы нравились ему, потому что пробуждали в нем неудержимый пожар похоти. А еще, когда они были рядом и принадлежали ему, он чувствовал себя настоящим мужчиной – сильным, властным, способным свернуть горы. А ненавидел он их, потому что ни одна из встречающихся ему на пути красавиц не хотела быть с ним добровольно.
1971 год
Виктория Ланкастер считалась самой завидной невестой в Эссексе. Ланкастеры, состоящие в родственных связях с королевской семьей, были одним из богатейших и влиятельных родов графства. Но не только наследство делало Викторию желанной для всех холостых мужчин высшего света Эссекса и соседних графств. Девушка также была невероятно красива, в ней буквально не было ни одного изъяна, и, конечно, каждый волшебник хотел обладать такой изумительной драгоценностью в качестве украшения для своего поместья.
Потому неудивительно, что, когда Виктория вернулась из швейцарской школы-пансиона, она моментально стала основным предметом обсуждения в чистокровном магическом сообществе, а светские мероприятия, на которых она появлялась с завидной регулярностью, способствовали стремительному росту ее популярности среди юношей, которых, как и Викторию, родители готовили к скорому браку.
Уолден Макнейр был знаком с Викторией с самого детства, поместье Ланкастеров располагалось по соседству, и дети часто играли вместе. Но потом Виктория уехала в Швейцарию, поступив в один из самых престижных пансионов для волшебников. И вот, спустя семь лет, она вернулась в родное поместье.
Впервые он увидел ее через месяц после ее возвращения домой, на благотворительном балу. Тогда он так и не осмелился подойти к ней. Потом они оба были гостями на праздновании Дня летнего солнцестояния, но девушку так активно окружили молодые волшебники, буквально не давая ей возможности ступить и шагу одной, что у Уолдена просто не было ни малейшего шанса приблизиться к ней, чтобы перекинуться хотя бы парой слов. А потом был Хеллоуин, и тут уж он не стал медлить и, заклинанием заставив очередного незадачливого кавалера споткнуться на подходе к предмету его вожделения, молниеносно занял его место, оказавшись в поле ее зрения.
Будучи уверенным, что она будет рада увидеть старого знакомого, с широкой улыбкой на губах Уолден приблизился к девушке и, галантно протянув руку, произнес:
– Мисс Ланкастер, позвольте пригласить Вас на танец?
Пару секунд она рассматривала его удивленным взглядом, а потом переспросила таким тоном, будто он сказал очевидную всем глупость:
– На танец? Ты же не серьезно, да?
Сердце юноши упало куда-то вниз и на секунду ему показалось, что оно перестало биться. Что он сделал не так? Неужели, он чем-то обидел ее?
Уолден опустил руку и, не зная, что сказать, просто продолжал молча смотреть на нее, будто пытаясь найти в ее лице причину холодности по отношению к нему.
– Тебе лучше уйти, – добавила девушка.
Почему она прогоняет его? Он был вежлив и сделал все по правилам этикета.
– Ты слышал, что тебе сказала Вики? Отвали от нее, урод, – проговорил стоящий рядом с Викторией юноша. Уолден не помнил его имени, но видел его несколько раз и знал, что его семья недавно перебралась в Британию откуда-то из Европы, поселившись неподалеку от поместья Ланкастеров.
Парень вышел вперед, загораживая девушку собой, будто она была в опасности. Стоящие вокруг Виктории юноши и девушки начали перешептываться, беззастенчиво тыкая в него пальцами и тихо посмеиваясь. Уолден снова посмотрел на свою подругу детства, и встретился со взглядом, полным презрения. Его сердце продолжало неистово колотиться в груди, в горле застрял ком, внутри него поднялся жар, дышать стало невыносимо, будто он был окружен кольцом огня, который уничтожил почти весь кислород в помещении.
Он не нашелся, что ответить. Унижение достигло пика, когда гвалт уже почти в полный голос хохочущих над ним молодых людей стал привлекать внимание других гостей, присутствующих в зале. Уолден резко сорвался с места. Ему нужны глоток воздуха и тишина.
Разгоняясь все сильнее, он практически выбежал на улицу и не сбавил темп, пока не оказался около своего дома. Подойдя к каменному забору родового поместья, юноша прильнул к камню спиной, тяжело дыша. Он с силой сжал руки в кулаки.
Почему она была так жестока с ним? И не остановила других, когда они стали над ним смеяться?
Постояв так несколько минут, он дождался, пока сердечный ритм вернется в норму, и только затем вошел в дом.
Через пару часов вернулся отец, который буквально ворвался в его комнату, так яростно распахивая дверь, что, казалось, еще чуть-чуть и она слетит с петель.
– Что ты себе позволяешь, щенок? – голос отца разнесся по просторной спальне, эхом отозвавшись где-то на потолке.
Уолден едва успел подняться со стула, как отцовская рука жестко обхватила его сзади за ворот рубашки и встряхнула.
– Какого черта ты покинул мероприятие, не спросив моего разрешения? Ты хоть представляешь, как опозорил меня? Ты – мой наследник и должен быть рядом.
– Извини, отец…. Я просто… – приглушенно начал оправдываться юноша.
– Что ты «просто», мелкий засранец?
– Я пригласил на танец Викторию.
Мужчина нахмурился.
– Ланкастер? – спросил он, и, когда юноша кивнул, добавил: – И что?
Уолден потупил взор и проговорил:
– Она мне отказала… А потом… Ее друзья… С-стали насмехаться надо мной.
Хватка на вороте ослабла.
– И?
– Поэтому я и… ушел.
Отец окончательно отпустил его и произнес:
– Ты хотел сказать «сбежал»? Как трус.
– Но я же… В чем я виноват? – Макнейр посмотрел на отца.
– Ты позволил оскорбить себя. Публично. И кому? Толпе каких-то сопляков, даже не из «Священных двадцати восьми», – юноша снова опустил глаза в пол. – И что ты собираешься предпринять в этой связи?
– Предпринять? – недоуменно переспросил он, вновь вскинув голову.
– Ты ведь не собираешься оставить все как есть? – глаза отца сверкнули. – Все началось с этой девки. Ты должен поставить ее на место.
– Но она же Ланкастер. Это богатейший род…. Ай! – юноша поднес руку к затылку, потирая место, куда пришелся удар отца.
– В первую очередь, она девка, – холодно сказал отец. – И сколько денег у ее семьи, не имеет никакого значения. Как и семейное состояние, девка всегда кому-то принадлежит. Сначала отцу, а потом мужу. Позволишь той, что ниже по природе, так нагло вести себя?
Юноша нахмурился.
– Но что я должен сделать?
Отец смерил его тяжелым взглядом, а потом произнес:
– Для начала ты должен усвоить, что девки устроены не так, как мы, мужчины. Их мозг работает по-другому. Если ты хочешь чего-то добиться от женщины, разговоры бесполезны, эффективны только действия. Это как с собаками. Сука только тогда будет видеть в тебе хозяина, если ты будешь вести себя соответственно – отдавать команды. А чтобы она хорошо их выполняла, суку нужно дрессировать. А теперь скажи мне, что я делаю, когда твоя мать забывает, кто хозяин в нашем поместье?
– Ты… берешь ремень, – ответил Уолден.
– Вот и ответ на твой вопрос, сын.
– Ты хочешь, чтобы я… выпорол ее?
– Это уже тебе решать. Считаешь ли ты, что это будет достаточным наказанием за ее проступок?
Уолден напрягся.
– Но… я не хочу делать ей больно. Она мне… вроде как… нравится.
– Хм… Вот как, – в голосе отца мелькнуло разочарование. – Похоже, ты все еще мальчик, а вовсе не мужчина.
Уолден не спал всю ночь, обдумывая слова отца. Он был уверен, что порка – это чертовски больно, особенно порка ремнем. Отец никогда не порол его, все удары за свои ошибки и за ошибки Уолдена, пока он был маленьким, получала мать, которая громко кричала и много плакала, когда ремень касался ее кожи. И Виктория тоже будет плакать, если он сделает нечто подобное с ней. А он не хотел, чтобы она плакала. Ему нравилось, когда она улыбалась ему, смеялась над его шутками. Ему нравилось видеть ее счастливой.