Она довольно заносчивая и самовлюбленная. И как он раньше не замечал?
– Ну же, Вики, составь мне компанию. Это ненадолго. Будет интересно.
Смерив юношу внимательным взглядом, она театрально выдохнула.
– Нуууу, ладно, – протянула она с видом человека, делающего огромное одолжение. – Тут вроде недалеко. Идем.
– Вот, черт! – в очередной раз ругнулась Виктория, с недовольством разглядывая туфлю, каблук которой провалился в землю между каменными плитами. – Майки, куда ты меня притащил? По этим дорожкам ходить невозможно. Посмотри, я испачкала туфли!
Скоро туфли перестанут тебя волновать, тварь!
– Мы уже пришли, Вики, – Уолден открыл деревянную дверь полуразвалившегося сарая. – Это здесь.
Поморщившись от запаха гнилой древесины, Виктория медленно прошла в проем, Уолден зашел следом, закрыв дверь и запечатав ее невербальным заклинанием.
Ловушка захлопнулась.
– И что ты хотел показать? Тут один хлам, – произнесла Виктория, оглядываясь по сторонам.
– Ну почему хлам? Вон та куча сена отлично подойдет в качестве настила, где я буду трахать тебя.
Девушка вздрогнула и резко обернулась.
– Прости, что ты сказал? – она выдавила неуверенную улыбку, вероятно, решив, что ослышалась.
Намереваясь воплотить самую приятную часть своего плана мести, Уолден сделал пару шагов в сторону Виктории, которая недоуменно изучала его лицо.
– Я сказал, что собираюсь отыметь тебя как последнюю шалаву, – криво ухмыльнувшись, проговорил юноша.
В глазах Виктории мелькнула тень страха, но девушка не шелохнулась, видимо, не до конца понимая всю критичность ситуации.
– Это не смешная шутка, Майки, – бросила она с каплей презрения в голосе.
– Тогда хорошо, что это не шутка, – произнес Уолден.
И, вот оно! Уолден заметил, как глаза Виктории окутала пелена ужаса. В ту же секунду, как к ней пришло полное осознание происходящего, девушка кинулась прочь, но лениво брошенный Конфундус сбил ее с ног, и она щекой проехалась по грязному деревянному полу сарая. Пока девушка пыталась встать, Уолден очередным заклинанием связал ей руки за спиной. Виктория взвизгнула, когда он прикоснулся к ее ягодицам через ткань юбки.
– Нет! – вскрикнула она, резко дернувшись.
Юноша не обратил на ее протест никакого внимания, по шву разорвав ее плотную темно-синюю юбку и обнажив бежевые кружевные трусики. Ему хотелось ударить как можно сильнее, поэтому он с усмешкой произнес:
– Брось, детка, ты же сама хочешь. Я не мог не заметить твои намеки. Они были слишком явными.
– Ч-что? О чем ты говоришь? Майки, пожалуйста, отпусти меня. Мы же друзья.
Девушка начала плакать в тот момент, когда он стал стягивать трусы с ее стройных ног.
– Ну да… Друзья. А сейчас наша дружба окрепнет.
Он попытался приподнять ее бедра, намереваясь взять ее сзади. Но девушка стал так бешено биться под ним в истерике, что внезапно, в очередной раз вывернувшись, заехала ему ногой в живот.
– Ах ты, тварь! – рявкнул Уолден. Ярость почти подхватила его, но он вовремя совладал с эмоциями. Сейчас не время терять контроль. – Что ж, похоже, для начала мне придется заняться твоим воспитанием, – уже спокойно проговорил он.
Перед тем, как реализовать угрозу, он сделал глоток из пузырька, чтобы его маска не слетела с него в самый неподходящий момент, а затем вытащил из пояса штанов ремень.
Первый удар по бледным ягодицам Виктории получился неуверенным, отчего казался излишне осторожным. Это было предсказуемо, ведь он до последнего сомневался в правильности своих действий. Каждую дракклову минуту с того момента, как он появился в поместье Ланкастеров сегодня, его раздирали противоречивые чувства.
С одной стороны, он ненавидел ее. Она унизила его, оскорбила не просто как человека, но как мужчину, когда обсуждала его с другим парнем. Но, с другой стороны, это была его подруга детства, и каждый раз, когда он смотрел на нее, ему хотелось провести ладонью по ее волосам, убирая кудрявую прядку ей за ушко, как он делал семь лет назад. Покачиваясь на волнах этих приятных детских воспоминаний, в какой-то момент он даже хотел все отменить. Не причинять ей боли. Попытаться снова завоевать ее сердце. Ведь эта чертовка по-прежнему нравилась ему, даже такой заносчивой и самовлюбленной. Он понимал, что всему виной ее внешняя красота, однако ничего не мог с этим поделать. Зов тела был слишком сильным.
Но потом, когда он все-таки нанес первый удар, раздался ее отчаянный всхлип, а затем мольбы, и сомнения развеялись, будто их и не было. Он почувствовал невероятной мощи воодушевление. Кровь застучала в висках, и шум в ушах заглушил поющих снаружи птиц. Внутри него будто что-то всколыхнулось, проложив дорожку по напряженным нервам и отдаваясь по пути изумительно приятными спазмами мышц.
Раньше он никогда не испытывал что-то настолько восхитительное. Желая убедиться в причине окутавшей его приятной истомы, он уже увереннее замахнулся второй раз и снова обрушил удар на дрожащее тельце. Теперь это был крик, а затем попытка уползти. Это выглядело так жалко. Еще удар. Плачущая девушка, которая в его глазах всегда была прекрасным ангелом, сейчас стала всего лишь человеком. Нет, даже не так. Она была обычной девкой. Отец был прав – они ниже мужчин, они должны служить мужчинам, а не управлять ими, как Виктория правила его сердцем все эти годы.
Эйфория, а затем вожделение поглотили его, когда первая капелька крови пробилась наружу сквозь исполосованную ремнем кожу. В брюках стало тесно.
Она не сопротивлялась, когда он приподнял ее за бедра, заставив встать на колени. Раньше он думал, что самая привлекательная часть ее тела – это лицо. Ох, как же он ошибался. Теперь, смотря на выставленную в его распоряжение дырку, окруженную нежной розовой кожей, набухшей и увлажненной, он едва держался. Расстегнув штаны, он, не медля ни секунды, тут же вошел в нее, дав своему телу то, чего оно жаждало.
Она была такой горячей внутри и такой узкой. Он не смог сдержать стона, погрузившись в нее на всю длину. Осознание, что он стал первым, отдалось мощным ударом сердца о грудную клетку, в ушах зазвенело. Это сводило его с ума. Видимо, от страха и боли, ее мышцы сжались сильнее, даря ему новую волну удовольствия. Впившись пальцами в многострадальные ягодицы, он стал сильнее вколачиваться в нее, провоцируя новые крики и всхлипы.
Ощущая, что он уже близко, Уолден вытащил из нее свой окровавленный член и помог себе разрядиться на спину притихшей девушки. Когда звон в его ушах прекратился, он достал палочку и убрал следы своего присутствия в теле Виктории.
Она не шевелилась, замерев в той позе, в которую он поставил ее. Она стала послушной. Он выдрессировал ее, показал суке, кто ее хозяин.
Но важнее то, что он растоптал ее, стерев ее статус завидной невесты. Теперь она порченный товар, и ни один достойный волшебник не женится на оттраханной дырке.
Это и так казалось невероятно болезненным для нее ударом, но план Уолдена был в том, чтобы заставить ее страдать до конца своих дней, не дав ей шанса забыть все, что произошло сегодня. Для этих целей он взял из отцовского шкафа фамильный клинок, хранящий в себе великую мощь древней магии.
Уолден перевернул девушку на спину и заглянул в ее раскрасневшееся от рыданий лицо.
– Я же говорил, что будет интересно, а ты не верила, – произнес он, упиваясь страхом в ее глазах. – Хочу оставить тебе подарок, чтобы ты вспоминала наше милое свидание каждый раз смотрясь в зеркало.
Виктория не успела увернуться. Клинок молниеносно полосонул ее по щеке вниз к подбородку, оставляя неглубокую рану.
Наверное, у каждого есть такая соседка. Она всегда узнает всё первой, будто у нее по всему району расставлены Следящие чары, и в лучших традициях добрососедства торопится уведомить как можно большее количество соседей о произошедшем, разумеется, беспокоясь исключительно о порядке в сообществе. Ведь как может царить порядок, если не все знают последние новости?
В их районе такой соседкой была Гвиневра Робин, чья фамилия полностью отражала ее натуру («robin» английское название птички малиновки – прим. автора). Эта маленькая, худощавая женщина средних лет перемещалась по району будто малиновка – непонятно откуда взявшись, она также шустро исчезала из поля зрения. Мадам Робин была настолько информирована, что, когда что-то случалось в их районе и на место прибывали авроры, первым делом они опрашивали именно ее, уже зная, что эта пронырливая женщина снабдит их бесценными данными для расследования.