Удовлетворившись видом наполнившихся слезами глаз девушки, он поднялся на ноги и, еще раз пробежавшись взглядом по ее фигуре, произнес:
– Я полагаю, у нас больше не будет проблем с выполнением приказа Темного Лорда. Ну, а если вдруг ты попробуешь снова перечить мне, произошедшее вчера покажется тебе мелкой неприятностью. Будь уверена, я знаю способы, как сделать твое пребывание здесь в разы болезненней.
Она посмела шевельнуться, разминая затекшие мышцы, лишь когда хозяин вышел из подвала, оставив дверь открытой, и его шаги стихли. Джинни сразу поняла, что Макнейр псих, но она не могла даже в самом страшном сне представить, как далеко может зайти его больная фантазия.
В пятницу он притащил ее в подвал и пытал Круциатусом, пока она не потеряла сознание. До следующего вечера она лежала на холодном каменном полу, пытаясь отстраниться от ломающей мышцы боли, являющейся отголоском пыточного заклятья. А потом Макнейр вернулся… не один...
Едва тяжелая железная дверь в подвал приоткрылась, внутрь проскочила собака, и Джинни удивленно моргнула, подняв глаза на мужчину, вошедшего следом. Осознавая свое бессилие, она не пыталась сопротивляться, когда хозяин стал привязывать ее к наколдованной деревянной скамье. Она ждала чего угодно – пыток, порки, жесткого изнасилования. Но Макнейр не любил повторяться.
Хозяин всегда был жесток и груб, причиняя ей много боли. Но в этот раз боль была лишь декорациями к тому неописуемому унижению, которое она испытывала. Однако, самое ужасное произошло в конце этой пытки, когда организм Джинни предал ее, и волна мощного оргазма накрыла ее с головой, заставляя мышцы влагалища усиленно сокращаться.
Мир вокруг стал расплывчатым, кружась перед глазами.
– Похоже, вам и правда плевать, на что насаживаться, – раздался откуда-то сверху ненавистный голос. – Это даже наказанием сложно назвать, учитывая, как выразительно ты кончила. Впрочем, зрелище было захватывающим, и я ни о чем не жалею, а ты?
Джинни зажмурилась, пытаясь избавиться от стоящих перед глазами жутких воспоминаний о прошедшей ночи. Еще ни разу за все время пребывания в плену у Макнейра, она не чувствовала себя настолько раздавленной. Наверное, она больше никогда не сможет спокойно смотреть на собак.
Предпринимая попытку низвести ее до уровня животного, Макнейр хочет уничтожить ее личность, сделать ее безликой рабыней, инкубатором на ножках и куклой для сексуальных утех.
И это был предел. Внутри нее что-то изменилось после этой ночи. Будто что-то, живущее в глубинах подсознания и не дававшее о себе знать до сегодняшнего дня, пробудилось от спячки, напоминая девушке о том, кто она.
Она – Джиневра Уизли. Дочь Молли и Артура Уизли. В ней их гены. Она смелая, как ее отец, сильная и отчаянная, как ее мать. И пусть она в цепях и на коленях сейчас, в ней еще не иссякла воля к жизни.
Она не была бы Уизли, если бы сдалась так легко.
Комментарий к Глава 15. Жестокость Писать главы, полные отчаяния и безнадежности - это вообще не моё. Слишком тяжко и больно описывать переживания героев. Обычно я стараюсь разбавить главу каким-то позитивом. Но здесь это было бы не к месту. Поэтому глава вышла мрачной на 100%. Надеюсь, она не оставила у вас неприятный осадок. Постараюсь в будущем вкладывать хотя бы капельку света.
Мне интересно, как вам история молодого Макнейра и что вы думаете о людях из его прошлого? Его отце? Виктории?
АНОНС:
Гермиона получит то, чего желала, но столкнётся с муками совести, а Антонин неожиданно встретится с тем, кого не видел долгие годы.
========== Глава 16. План ==========
Комментарий к Глава 16. План Так как за последнюю неделю вышло аж две части с новостями от автора, убедитесь, что вы НЕ пропустили 15ю главу :-)
Делай добро, и оно вернется (с)
После вечеринки Пожирателей Смерти страх снова поселился в ней. Как ни пыталась, Гермиона не могла забыть, как Мальсибер продал свою рабыню. Своим рациональным умом она, конечно, понимала, что плененные девушки для чистокровных господ не более чем имущество, но, вероятно, осознать новую реальность послевоенной Британии в полной мере ей не давал Долохов, который никогда не обращался с ней, как с куклой, домашним животным или предметом интерьера. Однако, несмотря на их особые отношения, воспоминание о сцене, увиденной месяц назад в заведении Нотта, словно мощная волна раз за разом ударялось о стены ее сознания, подмывая фундамент, на котором держалась ее уверенность в непоколебимости Долохова относительно ее места в его жизни. Сначала это были лишь ночные кошмары, но с недавних пор опасения Гермионы окрепли и стали терроризировать ее и днем.
Когда Долохов получил место в Совете законодателей, в поместье зачастили его коллеги из Министерства. Их похотливые взгляды, которыми они пожирали ее стройную фигурку, усиливали ее нервозность и подпитывали паранойю. Теперь Гермиона невольно анализировала каждое сказанное Долоховым слово, его взгляд, его реакции на ее действия. Каждый раз смотря на него, она надеялась не увидеть там то, что стало бы началом конца ее более-менее терпимой жизни – безразличие и скуку. Ведь если ему станет скучно, он отправится на поиски нового развлечения, которое займет ее место в этом поместье.
Все это стимулировало ее углубиться в изучение беспалочковой магии до такой степени, что это не могло не выглядеть подозрительно. Гермиона любую свободную минуту посвящала освоению новых навыков, практикуясь даже во время приема пищи, и иногда это начинало злить Долохова. Например, неделю назад за обедом Гермиона так долго смотрела на корзину с хлебом, пытаясь приманить ее и полностью игнорируя вопросы мужчины, что он не выдержал и, швырнув корзину прямо ей под нос, пригрозил, что если она будет продолжать в подобном духе, то он снова отберет у нее магию, и на этот раз навсегда. Долохов был не из тех, кто бросается пустыми угрозами, поэтому Гермиона стала осторожнее, выбирая для тренировок то время, когда его не было рядом. Постоянное напряжение, в котором она пребывала, сходило на нет лишь в моменты их близости, что стало для нее отдельным испытанием на прочность.
С тех пор, как Долохов перезачаровал блокирующий браслет, позволив небольшим частицам магии свободно перемещаться по ее телу, их с Гермионой секс стал ощущаться девушкой иначе – ярче, эмоциональнее и будто душевнее. Она пыталась игнорировать мягкие покалывания на коже, когда Долохов входил в нее, но в момент кульминации ее магия будто переплеталась с магией мужчины, и они становились практически единым целым на этот краткий миг. Возможно, так и должен чувствоваться секс между волшебниками. Гермиона этого не знала. Ведь Долохов взял ее девственницей и полностью лишенной магии, поэтому сравнить ей было не с чем.
Она перестала высыпаться ночами, потому что как только эйфория от пережитого оргазма развеивалась, в голову начинали лезть разные страшные мысли о будущем, которые либо воплощались в кошмарах, либо напрочь отбивали сон.
А еще ее мучили сомнения относительно побега. Чтобы сбежать, ей нужна вся ее магия, а для этого надо снять браслет. И в этом была загвоздка.
Есть всего два способа разорвать связь…
Решение Долохова вернуть ей часть магической энергии, конечно, стало полной неожиданностью, но вариант, что он освободит ее, виделся ей чем-то совершенно фантастическим, напрочь оторванным от реальности. Сделать подобное – значит подписать себе смертный приговор, и с какой бы симпатией Долохов не относился к ней, свое благополучие ему, безусловно, дороже. Поэтому гриффиндорка понимала, что чтобы вернуть магию, ей придется разрушить все самые прочные моральные барьеры и отважиться на жуткий шаг, который изменит ее навсегда.
В этом мире было много того, что Антонин терпеть не мог. Он вообще был не особо терпимым человеком, и, скорее, было проще перечислить, что его не бесило, чем наоборот. Но последнее время в копилку раздражающих вещей, помимо необходимости совмещать работу в Тренировочном центре с обязанностями советника в этом дурацком Совете законодателей, добавилась неясность ситуации с его личным врагом.