– Я не уверена… – выдохнула она.
Мужчина приподнялся и убрал ей за ушко прядку, выбившуюся из небрежного хвоста, а затем мягко прошептал:
– Не бойся, тебе понравится.
Она хотела сказать что-то, но, притянув ее к себе, Антонин впился в ее губы, и слова превратились в приглушенное мычание. Они целовались какое-то время, пока мужчина нежно водил пальцами вдоль ее тела, распаляя тонкую чувствительную кожу. Ощутив, что девочка достаточно расслабилась, Долохов выпустил ее из объятий и откинулся обратно на матрас.
– Впусти его, – сказал он, и девушка тут же залилась краской.
– Что? – тихо переспросила она.
– Сядь на него, – уточнил мужчина. – Видишь, он уже твердый. Это будет легко. Возьми его в руку и направь.
Антонин едва не рассмеялся, наблюдая как неуверенность на лице его грязнокровки сменилась испугом. Она посмотрела вниз, на его член и промямлила:
– Н-нет, я не могу. Д-давай сделаем все как обычно.
– Сегодня я хочу чего-то необычного, лапонька, – произнес Антонин.
– Но я… – попыталась протестовать она.
– Лапонька, чем дольше ты препираешься, тем труднее тебе будет потом, когда он обмякнет.
Он чувствовал, как напряглись ее бедра, а дыхание участилось. Дрожащей рукой девочка потянулась к его пенису, но так и не прикоснулась, отдернув руку.
– Знаешь, он горячий, но не обжигающий, – не скрывая веселья в голосе, проговорил Антонин.
Похоже, его покровительственный со слабой издевкой тон все-таки задел ее самолюбие. Сведя брови к переносице, Гермиона слишком быстро и по неопытности чересчур ощутимо обхватила его член ладошкой, вызвав импульс, простреливший мужчину насквозь, и стон удовольствия вырвался из его горла. Антонин прикрыл глаза, и его губы расплылись в широкой улыбке.
Гермиона поймала себя на мысли, что прямо сейчас, в эту самую минуту, она ненавидит Антонина Долохова. Она понятия не имела, что на него нашло, но его внезапная потребность превратить ее в девицу легкого поведения (а именно так она воспринимала то, чего он ждет от нее) возмутила ее до глубины души. Девушка уже хотела высказать ему накопившиеся претензии, но вовремя опомнилась.
«Он не твой парень, Гермиона», – напомнила она себе.
Он – Пожиратель Смерти. Он – враг. Что бы он ни говорил, как бы он ни вел себя с тобой, ты для него всегда была и есть лишь трофей, которому он нашел удобное применение. Да, конечно, он вернул тебе магию, но какова была его цель?
Если во время секса его ощущения хотя бы частично такие же, какие стала испытывать она, это многое бы объяснило.
Он просто сделал свою игрушку более функциональной, а развлечение более приятным. Посмотри на его лицо – он веселится, унижая тебя. Его не интересуют твои чувства. Пора перестать быть ребенком, считающим, что люди могут меняться. Не верь ему. Отбрось сомнения. Держись плана. Усыпи его бдительность, чтобы в нужный момент нанести удар.
Гермиона выдохнула и, собравшись с духом, неумелым движением направила его член в свое лоно, медленно опустившись на него, чем спровоцировала еще один стон мужчины, который она, впрочем, не заметила, потому что восхитительное чувство от трения под иным углом, накрыло ее в тот же миг, и Гермиона умиротворенно закрыла глаза, отдаваясь необычным, но таким ярким переливам экстаза.
Антонин с упоением смотрел на восторженное лицо его милой грязнокровки, и руки сами потянулись к ее клитору, в стремлении усилить ее удовольствие. Пальцы коснулись маленькой горошинки – несколько умеренно грубых движений, и с губ девочки сорвался тихий вскрик.
Надо же, ему удалось уговорить ее без применения силы. Это был успех. И вот так, маленькими шажками, он сможет обучить ее всему, чтобы их секс стал еще более волнующим.
– Лапонька, не мучай меня ожиданием, – хрипло проговорил Долохов. – Ты ведь знаешь, что нужно делать. Ну же.
Гермиона посмотрела ему в глаза и заметила в них поволоку страсти.
«Продолжай играть свою роль, ведь тебе это нравится…», – проговорил внутренний голос.
Нет! Это здесь не при чем. Всего лишь этап плана. Никаких искренних чувств, никакой привязанности.
Игнорируя стыд, застилавший собой все вокруг, Гермиона начала совершать медленные, несмелые толчки. Антонин был пленен открывшимся видом, он обхватил осиную талию девушки руками и заскользил ладонями вдоль худенького тела, остановившись на маленькой, но такой желанной груди. Когда он распалился достаточно, то понял, что пришло время ему перехватить инициативу, потому что, несмотря на возбуждающие движения юной грязнокровки, этого было слишком мало, чтобы достигнуть максимально возможного для них обоих пика наслаждения.
Он придержал бедра девушки, заставив ее остановиться и, когда она бросила на него удивленный взгляд, Долохов произнес:
– Обопрись руками о изголовье кровати и позволь мне подарить тебе головокружительное окончание.
Гермиона сделала то, что он просил, и, едва она обхватила ладонями одну из реек, Антонин слегка приподнял ее бедра и стал двигаться, постепенно наращивая темп толчков. В какой-то момент он так ускорился, что в ушах у нее зашумело, и девушка была рада, что держалась руками за изголовье, потому что она сейчас была совершенно не способна удерживать тело в нужном положении самостоятельно.
Долохов так и не сбавил скорость до тех пор, пока неописуемой по своей силе сногсшибательный оргазм ни накрыл их обоих, вызывая протяжные стоны.
Антонин покинул тело гриффиндорки, помогая ей переместиться на матрас подле него, лишь спустя пару минут, за которые его уставшее тело снова обрело способность шевелиться. Отдышавшись, мужчина перевернулся на бок и, подперев голову рукой, склонился на своей любовницей и спросил:
– Ну и как тебе?
– Ты ведь и сам знаешь ответ, – произнесла Гермиона, смотря в его карие глаза, излучающие так похожую на искреннюю теплоту.
– Я хочу услышать это от тебя, моя девочка, – ласково проворковал он, оставив поцелуй на ее скуле.
– Мне было хорошо, – честно ответила она, презирая себя за слабость.
– Вчера мы попробовали новую позу, – произнес Антонин, пока они с Роули шли в сторону переулка, где планировали устроить засаду. – Но, великая Моргана, видел бы ты ее лицо, когда я сказал ей сесть на него сверху.
– Как тебе вообще удалось склонить ее к чему-то… ээ… не целомудренному? Мне казалось, миссионерская поза – это единственное, чего можно добиться от твоей «хорошей девочки», если не применять силу, – произнес Торфинн. – Или она, наконец-то, научилась исполнять приказы?
– Нет, с ней можно только мягкими уговорами действовать. Когда ей приказываешь, она замыкается в себе и тогда вообще ждать от нее чего-то бесполезно.
Роули хмыкнул.
– А ты уже неплохо изучил ее, да?
– Мы пришли, – Антонин остановил напарника, придержав его за плечо, и кивнул влево.
Покинув обычно оживленную улицу, которая в столь ранний час была полупустой, они стали продвигаться вглубь узкого темного переулка, пока не дошли до его середины.
Мужчины расположились в углублениях стен по разные стороны от прохода и замерли в ожидании. Минут пятнадцать спустя в переулке показалась фигура. Капюшон мантии скрывал его лицо, но усыпанная малахитами черная трость, глухой звук удара о каменную дорожку которой эхом разносился по окрестностям, дал им понять, что это был тот, кого они ждали.
Когда мужчина прошел мимо них, Антонин вышел из своего укрытия и, выставив палочку, окликнул его:
– Целитель Персиваль, уделите нам минуту.
Мужчина остановился и, не оборачиваясь, произнес:
– Я боюсь, вы ошиблись, мальчики. И эта ошибка будет дорого вам стоить.
Его боевой инстинкт не подвел, и Антонин мгновенно выставил Щитовое, заметив вспышку позади них. Роули же продолжил удерживать под прицелом мужчину в капюшоне.
– Джагсон? – выдохнул Антонин, когда дым от Искрящего развеялся, и он смог разглядеть напавшего сзади.