Но что такое — поверить в идеологию? Это значит начать действовать так, как она того требует. Нужно отказаться от своего личного мнения, от своих собственных верований и начать имитировать поведение других с целью создать вместе с другими единый организм, Социальную Машину. Надо изо всех сил поверить в учение, которое отвергает, запрещает и пытается полностью разрушить всякие персональные верования. То есть получается, что нужно со всей живостью, со всей скоростью живого тела броситься на меч и умереть. Действительно, вера в идеологию есть следствие персонально принятого решения, и поэтому эта вера находится в индивидуальном октанте и является частью Индивидуального Я, а Индивидуальное Я — это как раз то, что идеология пытается уничтожить.
Поэтому первое, чем тоталитарная идеология начинает заниматься, — это бескомпромиссно разрушать внутри человека его веру в нее, в то же время заставляя человека поступать в точном соответствии с ее указаниями. Когда коллектив уже сформировался, то единственное, что требуется от его членов, — это слепое повиновение. Поэтому с момента окончательного формирования коллектива любое проявление искренней, индивидуальной веры в идеологию кажется исключительной ересью, проявлением Индивидуального Я, маскирующегося под Социальное Я.
Мы знаем из истории, что и Сталин и Гитлер, как только они почувствовали, что их власть утвердилась и Социальная Машина создана, первым делом обрушились на своих же, горячо верящих в идеологию соратников. Точно так как Сталин уничтожил Кирова и организовал чистки 1937-38 года, так же и Гитлер расстрелял Ромма и всю его банду, то есть тех, кто продолжал проявлять энтузиазм к фашистской идеологии тогда, когда энтузиазм был уже не нужен. Была вера в идеологию; мгновение — и нет ничего хуже этой веры. И хотя это выглядит как противоречие, теперь мы видим, что это противоречие — кажущееся.
Вместо энтузиазма пришло слепое повиновение и щемящий душу страх, если не сказать ужас. Колонна хохочущих и веселящихся революционеров (живых людей) дошла до своего места назначения, до морга. Из морга они вышли далеко не все, но вышли строевым шагом, в колонне, с мертвыми глазами, короче, вышли все как один.
Эра революционного восторга прошла, и теперь уже требовался не Маяковский, а тот, кто мог бы отражать, в ритме марша, совершенно другую, ужасно-прекрасную, но при этом совершенно не человеческую поэтику Социальной машины. Ушли певцы сложной любви мужчины и женщины, застрелились революционные крикуны, и на их место пришли бесцветные создатели речей о беззаветной любви народа к его Партии. Хоть и скучен текст этих речей, да велики они по силе: ведь говорит уже не человек, а новый Бог, Машина.
Итак, в развитии идеологии приходит момент, когда она захватывает власть, и этот момент обещает, что никакая вера, никакой персональный поиск правды и пути уже не нужен: идеология знает и покажет все, и от члена коллектива (слово «человек» как раз только что умерло) требуется лишь слепое повиновение. Умение слепо повиноваться идеологии достигается только в результате тяжелой работы над собой, только при условии, что член коллектива окажет громадную помощь своему Социальному Я в деле максимально возможного уничтожения своего Индивидуального Я.
То Бухарин в Политбюро, то он расстрелян, то расклешенные джинсы, то узкие брючки. Главное — вовремя менять.
Кстати, о расстреле: мы видим, что самым лучшим пропагандистом идеологии является пуля, способная мгновенно перевести человека в идеологический октант и уже больше не беспокоиться о его полном подчинении. Вот почему массовое убийство людей — это любимое дело идеологов. Вот так и получается, что те, кто отказались подчиняться идеологии, довольно скоро встречают в лагере самых ярых сторонников идеологии или оказываются с ними у той же самой стенки. Только Сталин успел дворян и священников перестрелять, как к той же стенке уже вели Радека и других членов ЦК.
Идеология позволяет человеку вести себя так, как будто его душа никогда не существовала, так как у него теперь новая душа — Социальное Я. Это означает, что вера необходима только тогда, когда идеология впускается внутрь человеческой души, но сразу после этого любая вера, в том числе и в идеологию, становится лишь признаком плохой работы Социального Я человека и посему может быть поводом его социального отторжения или его полного выбраковывания в качестве детали Социальной Машины. Это позволяет сформулировать то, что я назову законом идеологического развития.