Словом, когда настала ночь двадцать восьмого октября, бедняга чуть не сходил с ума. Требования кредиторов росли, как снежный ком, а ответить было нечем. Оставалось разве что надеяться на помощь зловещего незнакомца.
Делать было нечего. Ступив на скользкую дорожку, приходилось идти до конца. В урочный час сэр Доминик снял с шеи распятие и ладанку с обломком истинного креста Господня, вынул из кармана евангелие. Приняв деньги от врага рода человеческого, сэр Доминик, истовый католик, дрожал от страха и пытался любыми способами оградить себя от власти дьявола, поэтому ни днем, ни ночью не расставался с атрибутами христианской веры. Но в ту ночь он не посмел взять их с собой, поэтому, не говоря ни слова, бледный, как бумага, вложил и деду в руки, взял шляпу и шпагу и, наказав дворецкому дожидаться, отправился попытать счастья.
Ночь была тихая, светлая, луна, хоть и не такая яркая, как в прошлый раз, заливала призрачным сиянием холмы, вересковые пустоши и глухую дубраву.
Сердце сэра Доминика колотилось. Стояла мертвенная тишина, не доносился даже лай собак из деревни в долине. Трудно представить себе место более пустынное и заброшенное. То-то приятель наш страху натерпелся! Ангелы-хранители шептали ему в ухо о спасении души и о райском блаженстве. Тут бы бедняге опомниться да повернуть обратно. Позвал бы священника, покаялся и принял епитимью да зажил бы жизнью праведника. Да верно, долги и убытки свели несчастного с ума. Не ведал он, что творит.
Шагал он все тише, все медленнее и наконец добрался до старого дуба с раскидистыми ветвями. Остановился сэр Доминик, огляделся, и холодный пот его прошиб, по спине мурашки поползли. Из-за толстого ствола, чуть ли не рядом с локтем несчастного транжиры, вышел давешний знакомец. Радости у сэра Доминика, будьте уверены, не прибавилось.
— Значит, деньги мои вам по нраву пришлись, — молвил черт. — Но показалось мало. Ничего страшного, тратьте, сколько хотите, золота не убавится. Я сам пригляжу за вашей удачей и дам совет, где ее найти. Как только понадоблюсь, приходите сюда, вспомните мое лицо, и я появлюсь. К концу года у вас не останется долгов ни на шиллинг. Вам неизменно будет выпадать выигрышная карта, удачный бросок, самая быстрая лошадь. По рукам?
У молодого джентльмена комок застрял в горле, волосы зашевелились на голове, но ему удалось еле слышно прошептать слова согласия. Черт протянул ему иглу и велел выдавить из руки три капли крови, собрал их в желудевую шляпку, протянул перо и продиктовал необходимые слова. Сэр Доминик ничего не понял, но записал все, что велено, на двух тоненьких полосках пергамента. Одну дьявол взял себе, другую прижал к руке сэра Доминика там, где текла кровь, и ранка мгновенно затянулась. Истинная правда, ей-богу, не вру!
Пошел сэр Доминик домой. Поджилки у него тряслись, да и как было не испугаться! Но не прошло и недели, как на сердце у нашего повесы полегчало. Еще бы! Деньги лились рекой, всякое дело шло на лад. Он быстро выпутался из долгов, выигрывал любое пари, любую игру; но при этом последний бедняк в его владениях был счастливее сэра Доминика.
Он снова взялся за старое. С деньгами вернулись все былые привычки: хозяин закупал породистых лошадей, гончих псов, задавал пирушки, где вино лилось рекой, созывал буйных приятелей. Старый особняк ходил ходуном. Говорят, сэр Доминик подумывал жениться, но, слава Богу, так и не надумал. Но душу его снедала какая-то тяжкая тревога; и вот однажды ночью, таясь от всех, он отправился в глухую дубраву. Дед мой подозревал, что несчастный сгорает от любви к некой прекрасной даме и не находит себе места от ревности. Но это были только догадки.
Вернувшись в лес на этот раз, сэр Доминик трясся от страха пуще прежнего. Он уже собирался было повернуть обратно, как из-за дерева вышел и присел на большой камень не кто иной, как его давешний знакомец. Это был уже не щеголеватый юноша в бархатном камзоле и золотых кружевах. Дьявол вырос в два раза против прежнего, одет был в лохмотья, лицо измазано сажей, в руке держал тяжеленный стальной молот весом с полцентнера, с рукояткой длиной в добрый ярд. Под деревьями было так темно, что сэр Доминик едва различал собеседника.
Дьявол поднялся. До чего же он был высок! Дед мой так и не узнал, что же на сей раз произошло между чертом и сэром Домиником. Только с тех пор сэр Доминик стал чернее ночи, не смеялся, ни с кем не разговаривал. День ото дня ему становилось все хуже. Теперь нечистый являлся к нему, когда вздумается, званный и незванный, оборачивался то одним зверем, то другим, подкарауливал за деревьями на безлюдных тропинках, глухими ночами скакал бок о бок на коне. Наконец несчастный совсем пал духом и позвал священника.