— Отпускает? Не болит больше? Может вытащим посмотреть? — Инк затараторил, касаясь пальцем ложбинки между девичьих ключиц, тут же убирая руку.
— А больше тебе ничего не вытащить? — Сати беззлобно улыбается, дружески толкая скелета в плечо, скрытое тканью многочисленной одежды, поймав его едва заметное радужное смущение на скулах, перечеркнувшее дымно-черную кляксу на правой щеке.
— И-извини, Сати! Я просто волнуюсь за тебя. Твоя душа такая… уязвимая, — скелет отвёл взгляд, грустно вздыхая, и Сати поняла его… Ему отчаянно хотелось бы иметь хотя бы мелкий кусочек, а не пустотелую оболочку без наполнения. Сати лишь однажды видела это подобие жизненной силы, наполненной искусственными красителями, выглядящими в оболочке тускло и неподвижно. От этого зрелища в памяти до сих пор все внутри скручивало сочувствием и досадой от невозможности помочь… И от обречённости собственной влюбленности в неспособное ответить взаимностью существо. Девушка перевела усталый взгляд серых глаз на потемневшую в сумерках темноту изгибов дивана у стены с полками над ним.
— Все в порядке. Спасибо ещё раз, я… наверное пойду. Неудобно тебя стеснять, ты и так меня спас, — девушка с трудом встала, ощущая, как свинцом налились конечности, но виду не подала, стараясь улыбаться бодро и весело, хотя внутри замерзал океан утомленности. Скелет поднялся вместе с ней, возвышаясь над сероглазой девушкой на добрые полголовы.
— Сати, со мной можешь не притворяться, я ведь как никто другой тебя понимаю, — Инк взял ее за плечи, плавно проводя по ним вверх и вниз, — оставайся.
— С-спасибо, Инк… Извини меня за неудобство, мне неловко, что приходится занимать на целую ночь комнату, — она чуть вжала голову в плечи, но Инк лишь коротко хохотнул, все ещё придерживая подругу.
— Хах, ты не так поняла. Оставайся насовсем, Сати. Честно. Вдвоем веселее, да и так я не буду беспокоиться о том, успела ли ты выпить краску. И сама сможешь мне напоминать о чем-то, а то… Я, признаться, вообще не помню почему вернулся сейчас, — монстр отпустил девушку и неловко почесал затылок, поправив затем длинный бежевый шарф, сминая тонкими пальцами плисовую ткань.
— Ты не шутишь, Инк? Потому что, если это такой розыгрыш, то он совсем несмешной, — девушка нервно переступила с ноги на ногу, но Инк был серьёзен, уверенно кивая в ответ и вновь улыбаясь.
— Совершенно точно не шучу, так что… Ложись спать, утро вечера мудренее. О, одеяло и подушку я тебе сейчас принесу, погоди, — скелет торопливо метнулся куда-то в сторону своей комнаты, оставив поражённую девушку сверлить взглядом красно-зеленый торшер около разложенного дивана, который Инк специально не собирал, оставив на случай спонтанного прихода Сати в гости, часто упрашивая ее остаться на ночь. А теперь и вовсе склонил к переезду, не очень-то слушая возражений. Она так и стояла потерянным комочком, рассматривая равнодушную к ее мыслям лампу, пока не вернулся Инк, неся в руках постельные принадлежности с видом победителя, будто выиграл их в честном бою. Постелив все на диване, он с торжествующим видом встал рядом, широко улыбаясь и рассматривая подругу с пристальным вниманием, не вязавшимся с его беззаботным видом.
— Всё готово. О, тебя надо переодеть! — Инк спохватился, оглядываясь в поисках своей большой кисти, с которой расставался лишь дома.
— Ааа, ты мог бы просто нарисовать одежду отдельно, зачем… переодевать? — девушка смущённо прикрыла ладонями лицо, наблюдая сквозь пальцы, как Инк подошёл ближе, держа в руках рукоять кисточки.
— Потому что ты моя… подопечная, и я несу за тебя ответственность, — ответил монстр, запнувшись, и провел по всему телу подруги мягким ворсом огромного инструмента, немного пугая прикосновением слишком большой вещи. Вся кожа словно покрылась темными чернилами, которые, стекая по старой одежде и телу, сменили облик на домашнюю большую футболку и короткие, свободные шорты повыше колен. Весь комплект имел цвет в тон одежды Инка. Монстр отставил кисть к стене и подошёл вплотную к подруге, скептически осматривая результаты деятельности в виде домашнего облика Сати и ее милого смятения, заигравшего на бледных щеках приятными румянами, которые он разглядел, мягко отняв от лица ее маленькие ладони.
— Точно не болит, Сати? — монстр коснулся ладонью груди, словно силясь почувствовать гул души. Девушка чуть вздрогнула от его близости и излишней тяги к тактильному контакту, но винить его за это было бы глупо: он не чувствовал понятия личного пространства и самого его, как существо бездушное, тянуло к живому сгустку рядом с ним непреодолимой силой.
— Точно, Инк. Спасибо тебе, — Сати улыбнулась, беря его за руку и отводя ту от себя, чуть сжав прохладные костяные пальцы. Они были словно неживые: ничто не грело их изнутри. Девушке бы так хотелось согреть их, но сил неполноценной души едва хватало для нее одной и саму ее сделав весьма мерзлявой: стоя сейчас в одних шортах, футболке и босиком, она покрылась колючими мурашками холода и передернулась.
— Ложись отдыхать. Я завтра буду дома, можем что-нибудь поделать вместе, — монстр неловко улыбнулся и отпустил руку подруги, с сожалением отмечая, как внутри неприятно шевельнулась пустая оболочка, словно налитая бесчувственной анестезией, искажающей любое восприятие действительности до неузнаваемости. Возможно, будь душа живой, она бы ёкнула от ее касаний… Монстр молча ушел к себе, ещё раз улыбнувшись Сати и, махнув ладонью на прощание, скрылся в своей комнате, тихо щёлкнув дверью. Сати облегчённо вздохнула и поспешила забраться под одеяло на диване, поджав под себя замёрзшие босые ноги и накрываясь до самого носа. Кажется, это были его одеяло и подушка: они так сильно пахли Инком, что сероглазая зарылась в носом в мягкую ткань, подолгу вдыхая приятный сладковатый аромат вещей, представляя, что их обладатель был сейчас прямо здесь. Душа болезненно сжалась, не чувствуя того, к кому ее так тянуло… Отчаянно желая как-то помочь, даже поделиться собой, если бы это могло исправить ситуацию, однако это было невозможно… Сати тихонько заплакала в подушку, окрапляя ткань беззвучными слезами, напитавшими ее прохладной солёной влагой, пока девушка, наконец, не уснула неприятным, тяжёлым сном до самого утра.
За окном забрезжила дымка рассвета, пустив первые солнечные несмелые блики на стену комнаты над диваном, превращаясь в рыжее марево с каждой минутой, из-за прогревания воздуха. Сати с трудом разлепила веки, не сразу понимая, где она, ненадолго замерев, восстанавливая последовательность событий и собственных вспугнутых мыслей. Она тихонько села, прикрываясь одеялом и осматривая пустую гостиную, где подсвеченные утренним светом вещи и предметы приобретали свой чарующий шарм, разлагая лучи до тысяч цветных пятен и солнечных зайчиков, создавая иллюзию калейдоскопа на стенах. Инк специально задумал все так, чтобы свет менял привычные образы вещей, стоило ему попасть в окно прямыми лучами. Это было по своему гениально, и Сати уже не в первый раз восхищенно рассматривала бликующую круговерть цветов в гостиной. Это успокаивало и поднимало настроение: девушка хорошо отдохнула, а расколотая душа, наполненная красками, теперь не болела, и об этой проблеме можно было забыть на несколько недель, как минимум.
Сонно потянувшись и широко зевнув, она тихонько выбралась из пригретого вороха одеяла, сожалея о том, что холод дома обжигал не хуже снега. Сероглазая тихой тенью скользнула на кухню, пока хозяин дома спал, намереваясь согреть воды и сделать чай, чтобы он смог дать тепло изнутри. Поставив красную утварь в белый горошек на плиту, она с ногами забралась на подоконник, залитый солнцем, сжавшись там в комок, обнимая голые колени и наслаждаясь тем, как светило ощутимо грело кожу: девушка невольно сравнила себя с хрупкой бабочкой, что по утрам была вынуждена точно так же греть на солнце крылья, прежде, чем взлететь. И так кстати ее мыслям по ту сторону стекла прилетела красивая темная нимфалида, приземляясь на деревянной раме, слегка покачивая иссиня-черными крыльями с кремовым ободом по краям и насыщенными рядами лавандовых пятнышек вдоль него{?}[Описан вид бабочки - траурница.]. Насекомое потешно топорщило тонкие усики, чуть шевеля ими и немного выпуская тонкую нить хоботка, словно пробуя дерево на вкус. Пушистое тельце существа приятно поблескивало в теплых лучах, и Сати затаила дыхание, боясь неосторожным движением спугнуть маленькое живое чудо.