Юми же философски решила плыть по течению. Тем более теперь, когда голова не соображала, постоянно пульсируя болью, от которой хотелось только тишины и покоя, на что, в целом, дома у Эррора чаще всего можно было рассчитывать, если его не доставать. А потому она спокойно прикрыла глаза и вздохнула, подергав ухом, услышав слишком громкую рекламу, которая почти сразу стала тише. Эррор смотрел теперь на девушку, убавив звук до минимума и разглядывая профиль той, кто волновал и нервировал его странным образом: хотелось творить немыслимые для него вещи. Гладить ее шелковистый, прекрасный хвост всех оттенков бурого и черного с чудесным белым кончиком. Касаться ее кожи, но не руками, а собственным носом и зубами, прикусить за губы, опуститься к ключицам, затеять игру, чтобы она сорвалась и дотронулась до него сама.
Заставить это сделать…
Но при этом не причинить ни грамма боли. Наговорить ей таких смущающих вещей, от которых та бы стушевалась до потери дыхания, подарив возможность поцеловать ее в этот момент, дав уютный дом каждому из его горячих языков… А после продолжить, взяв в плен собой, не позволяя пойти на попятную и просто позволить себе любить ее всю ночь напролет, и даже с утра, не давая долго спать мукой наслаждения…
От этих мыслей монстр сглотнул, на силу отводя взгляд обратно к телевизору, пытаясь внимать тому, что предлагал начавшийся фильм и не смотреть больше на казавшуюся задремавшей лисицу.
Но Юми на самом деле не спала. Касания его рук к хвосту заставляли душу мелко дрожать, моля о большем. Ведь никогда до этого странного дня они не заходили дальше, чем обычная перепалка. Тычки под ребра. Толкание друг друга… Но не такая ласка, нет… Непривычно. Будоражит. Волнует до трепета и мурашек, заставляя думать о монстре и желать коснуться самой. Обвести пальцем пыльцу его звёздчатых веснушек. Утонуть во власти умных и проницательных глаз. Замереть от звенящего нервами помноженного голоса, чей низкий тон забирался властью до самых сокровенных точек разума, опьяняя его. Как же всё стало сложно. Вся их коммуникация с самого начала была выстроена на точках опоры чего-то необычного, напоминающего… взаимное тайное восхищение…
Каждый думал о своем в этот вечер. Но мысли обоих незримыми искрами притяжения витали именно вокруг них.
Утро встретило Юми одну, свернувшуюся теплым комочком на том же диване, укрытую вязаным пледом Эррора и собственным пушистым хвостом, щекотавшим мехом ее нос. Дернув ушками, девушка-монстр зевнула, потягиваясь и отмечая, что слышит откуда-то шум и топот, лениво открывая один глаз и рассматривая мягкий полумрак скудно обставленной гостиной. Очевидно, вчера она всё же уснула прямо здесь, и теперь голова больше не болела. И судя по всему, проспала та весьма немало, ведь Эррор уже успел куда-то сходить и только что вернулся, вваливаясь в комнату с чрезвычайно довольным видом явно нашкодившего существа. Юми видела его насквозь и сонным голосом протянула прежде, чем тот начал разговор первым:
— Ну и что ты спёр на этот раз, клептоман? — она проследила хитрым пламенным взглядом за его грозной фигурой, подходящей к ней медленно и тягуче, будто готовил подлость, держа за спиной обе руки и коварно улыбаясь, давая понять весьма прямолинейно, что то, что где-то украл собирается испытать на гостье.
— Сейчас узнаем, бестия. Инк оставил кое-что любопытное. За твое вторжение без спроса я испытаю это на тебе, — скелет гулко рассмеялся, рассматривая сонное тело девушки, скрытое за съехавшим набок пледом, оголив ее голый живот, не прикрытый задравшейся во сне блузой, на которой расстегнулась пара пуговиц. От такого вида его кости зазудели нестерпимым жаром, и монстр вытянул обе руки, пуская к Юми шлейф темных и вязких чернил, которыми Инк обычно замедлял противника. Девушка не успела даже увернуться, как ее оплели эти мутные сгустки, пригвоздив к месту, словно клеем.
— Да ты охренел что ли на мне эксперименты ставить? А если бы это было что-то опасное или из кислоты состояло? Ладно я, хоть бы диван и плед пожалел, потом от моих остатков не отстиралось бы, — действительно обиженно возмутилась девушка, пытаясь отлепить от обивки руки, но ничего не вышло. Ее конечности были безжалостно раскинуты, сделав ее позу слишком открытой и беззащитной, на что Эррор хищно облизнулся сразу двумя языками, напугав этим ничего не понимающую пленницу обстоятельств.
— Занятно… Что, совсем не можешь двигаться? — Разрушитель присел на край дивана, нагло рассматривая ее голый живот и немного выпирающие линии тонких ребер под кожей, вновь сглотнув от наплыва картинок, которые услужливо подкидывало чрезмерно развитое воображение. Проследив за его потемневшим цветным взглядом, в котором глубокий океан боролся с солнцем, она прикрыла голую кожу пушистым хвостом.
— Руру, какой Антипустоты тебе не хватает? Я едва проснулась, вчера чуть не охренела тут висеть, а ты с утра приперся и меня связал? Точнее на мне эксперимент поставил. Вообще с головой не в ладах, шизофрения ходячая, — Юми злобно сощурилась, начав дергать руками и ногами, так же стянутыми чернильной субстанцией, но всё было бесполезно. Как и бессмысленно что-то говорить монстру. Эррор не слышал ничего, кроме его имени, которое тот позволил ей сокращать. Слишком это было приятно. Слишком желанно. Хотелось слышать снова и снова, но уже при других обстоятельствах. А ещё хотелось не отпускать. Оставить рядом. Буквально поселить здесь постоянным спутником, который бы вращался на его орбите, сбалансировав ее. Дав недостающий кусочек пазла перфекционизма в его странной жизни, где основной проблемой, которую он упрямо не признавал ранее, было жестокое одиночество. Монстр перевел тяжелый взгляд выше, к ее глазам, надолго в них утонув, сменив выражение шутливого, злого превосходства на серьезную сосредоточенность, которую Юми описала бы как рассвет… Эррор напоминал ей его, будто до встречи с ним длилась холодная и бесстрастная ночь. И теперь, жизнь ее была полна этой страсти. Вулканического непостоянства эмоций, бьющих через край от любого неосторожного встряхивания, ещё долго отзываясь афтершоками в ее душе.
— Да ладно, Эррор, не первый год знаемся, и такой глупый розыгрыш? Развяжи, я… есть хочу, — неловко добавила девушка, чьи слова тут же подтвердил желудок, тихо и жалобно заворчав тишине, знаменуя то, что не ел со вчерашнего утра, и это было неприятно до голодной тошноты. Эррор тут же пришел в себя, удивлённо нахмурившись, действительно вспоминая факт того, что о еде для неё не шло речи, а сам он благополучно позавтракал утром. Кроме того, об украденной шутке его врага он знал любопытную деталь, которая теперь подбросила ему занятную и несомненно приятную ему идею, заставив коварно улыбнуться, хитро сверкая странными зрачками, блестевшими в багряной глубине глазниц дымного черепа.
— Эти занятные путы растворятся спустя какое-то время, так что остаёшься пока здесь. Будет тебе уроком за то, что портишь мне жизнь. Но поесть я, так и быть, организую, я же не изверг, — усмехнулся монстр глючным голосом, довольно вставая, взметнув полы своего темного плаща, испещренного нитями его магии.
— Ты намного хуже, чем изверг, Эррор, — закатила глаза Юми, недовольно прижимая бархатистые ушки к голове, мысленно ставя галочку, чтобы позже хорошенько припомнить ему этот случай.
Разрушитель на это лишь фыркнул и ушел, чем-то шурша на кухне и постукивая посудой, пока Юми безуспешно пыталась оторвать руки от дивана, но от этого было лишь хуже: в отличие от нитей эти – неприятно жгли кожу, стоило оказать слишком сильное сопротивление, и это же заметил триколор, зайдя в гостиную со стаканом шоколадного молока, из которого торчала полосатая чёрно-белая трубочка, и тарелкой простых бутербродов.
— Не трепыхайся, забыл сказать, что они жгутся, — скелет буднично пролагал предупреждение, нагло садясь на диване рядом, ставя тарелку на колени,— ну что, приступим? Открывай рот, — потребовал тот, поднимая с нее первый кусочек хлеба с ароматным сыром на нем.
— В каком это смысле? Ты кормить меня вздумал, Руру? — хвост Юми соскользнул с оголенного живота, касаясь его предплечья и бедра.
Вместо ответа монстр поднес к ее губам пищу, слабо ткнувшись в них мягким хлебом и приподнимая надбровные дуги в знак настойчивой упрямости. Юми артачилась не долго: голод не тетка, а потому пришлось уступить, кусая еду и тут же понимая, насколько же была голодна. А потом снова и снова, понемногу расслабляясь, поняв, что Эррор делает это серьезно, без цели унизить или оскорбить, скармливал ей вполне вкусный завтрак и отпаивал сладким молоком со вкусом нежного шоколада через трубочку в стакане. Наевшись, Юми довольно облизнулась, ощущая на языке сладкий привкус, пока монстр, неглядя отставив стакан на столик, следил за кончиком девичьего язычка, вновь щурясь и сглатывая. Мурашки мелких лагов передернули каждую кость, заставляя нервничать их обоих.