Краль выпил одним духом ракию и сразу налил себе еще. Это была интересная точка зрения: нападение признавалось успешным, потому что противная сторона лишилась боеприпасов и презервативов. Но может, произошла ошибка и резиновые изделия данного артикула предназначались вовсе не для усташей? Без особой уверенности он сказал:
— Вот именно, чтобы отвоевать назад свои боеприпасы, они и решили атаковать нас сегодня ночью. Их примерно сто человек, а нас неполных пятьдесят. У нас несколько ручных гранат и всего лишь тридцать два ружья и пистолеты. Если бы у нас хоть были заграждения из колючей проволоки.
Старая дама, казалось, поняла наконец-то серьезность положения. Она озабоченно задвигала маленькой птичьей головкой. Но тут появился Джура, лицо ее оживилось, она пошла ему навстречу.
— Quelle bonne surprise, mon cher![158] Бетси сказала, вы уединились, чтобы писать, и поэтому забыли вашу старую приятельницу. Краль тут утверждает, что все мы умрем. Это правда?
— Вообще-то говоря, да. Я ужасно хочу спать…
— Перед едой не едят, перед смертью не спят, — прервал его доктор. — Выпейте рюмочку, отличная ракия.
— En effet[159], вы выбрали неподходящий момент для сна, — разочарованно произнесла баронесса.
— И не один только этот момент, милостивая сударыня, я все выбрал не так: и эпоху, и профессию, и язык, на котором пишу, всех женщин, которых когда-либо любил, и друзей. Умереть — это только полумера, поскольку мероприятие безнадежно запоздало. Не родиться вовсе, вот чего следовало бы добиваться.
— Я никогда не прочла ни одной его строчки, — сказала баронесса Кралю, — потому что считаю бестактным читать книги своих друзей, но говорят, что Джура в своих писаниях куда менее забавен, чем в беседах.
— Так вы покидаете нас или нет? — спросил доктор. — Я хотел бы дать Маре ответ.
— Передайте ей только, что она останется без еды, если немедленно не придет сюда. И еще, что я против того, чтобы принимать бой.
— Смешно, но только теперь я понял, что имел в виду Цезарь, когда сказал, что тогда-то такие-то галлы не приняли бой. Итак, очень просто, мы не примем бой.
Баронесса пожала плечами и сказала:
— Краль, вы больше не получите ракии в моем доме, вы не переносите ее. В конце концов, герцог Брауншвейгский был личностью другого калибра, чем этот мошенник страховой агент, который собирается выкурить нас сегодня ночью. Однако же и он взял деньги, предложенные ему одним из мятежников, кажется, его звали Дантон, а генерал Дюмурье — он оказался потом перебежчиком — приложил к тому руку. Я сама слышала обо всем от Софи де Шанлон, а она узнала от своего собственного дяди. Она была уже очень стара, конечно, когда Паула Меттерних привезла ее в Вену, но старые люди помнят лучше молодых обо всех incidents[160]. А Софи де Шанлон не была болтушкой.
— Я все же выпью еще немножко ракии, баронесса, и хотя я охотно разделяю ваше доброе мнение о покойной фройляйн Софи и достоверности сведений от ее дяди, все же пока не очень вижу, как…
— Да очень просто, — прервал его Джура, быстро съедая кусок штруделя. — Наша добрейшая покровительница хочет преподнести нам победу à la Вальми[161] или, по крайней мере, оттянуть наше неизбежное поражение. И она думает, что склонить к сговорчивости мошенника Гркича будет нам намного проще и дешевле, чем тогда якобинцам герцога Брауншвейгского.
— Mais soyez sûr[162], Джура, я ни в чем не поступлюсь своей честью и выскажу сначала ему свое мнение, этому бесчестному chenapan[163]!
Остров, лежавший в синем море, имел форму несколько искаженной пятиконечной звезды и назывался по-разному. Наиболее опытные гиды знали три из его названий: древнегреческое, итальянское и хорватское. Но и турки присвоили ему свое имя еще тогда, когда вывозили мрамор из его недр и переправляли на судах в Стамбул. Остров переходил то к генуэзцам, то к венецианцам, то к австрийцам, а то к французам. Они оставались на нем кто века или десятилетия, а кто только недели — местные жители переносили иностранную оккупацию когда покорно, когда нет, а жизнь неизменно шла дальше. Кроме названий и языков, на которых им приходилось повторять слова присяги в верности, мало что менялось. Потому что море оставалось все тем же, и рыбы, и виноград, который пощадили в свое время великие катаклизмы — они все также называли его «грк» — греки завезли его сюда много тысяч лет назад.
И всегда были правительства, так уж повелось на белом свете, и все всегда называли их одним и тем же словом — власть. Смена их приходила на остров обычно с берега, остров был небольшим, но, однако же, и не самым маленьким. Хватало места для всех коренных жителей, число которых оставалось из века в век неизменным. Если возникал избыток мужчин, то море проглатывало их, море и чужие гавани. Да и девушки, отправлявшиеся на берег в услужение, частенько не возвращались назад. Даже стада овец не становились со временем ни больше, ни меньше; в удачные годы мяса ели больше, чем обычно, но никогда не нарушали равновесия.
161
Битва под Вальми в 1792 г., где войска революционной Франции (главным образом из молодых добровольцев) под командованием генерала Ш. Дюмурье одержали победу над войсками австро-прусских интервентов и французских дворян-эмигрантов во главе с герцогом К. Брауншвейгским.