Только намного позднее вспомнили, что такая, однако, существовала. Крестьяне соседней деревни, а не той, где она жила, заботились о ней, помогали, защищали, когда она нуждалась в защите, и предложили ей этот дом, владелец которого давным-давно исчез и никто не знал куда.
Мара приехала к ней, лишь когда сама овдовела. Но она молчала и ни слова не говорила о прошлом. Люба спрашивала себя, зачем она вообще приехала к ней. И, только прощаясь с Любой, она спросила, не нужна ли Любе помощь, не хочет ли она перебраться в город и начать новую жизнь. С гибели Андрея прошло еще только шесть лет. Она не ждала, что случится чудо и он вернется, но она жила памятью о нем. И сознанием собственной вины.
Примерно через год после того к ней приехал писатель Джура. Он привез картину маслом, портрет Андрея, и книгу. В ней, сказал Джура, он «использовал» Андрея. Она не совсем поняла, что это значит.
Странный человек с пленительными глазами остался на несколько недель в деревне, он жил в доме учителя Бугата. Каждый вечер Джура приходил к ней. Впервые она опять почувствовала влечение к мужчине. Однажды вечером, в грозу, это желание с такой силой охватило ее, что она не знала, как скрыть свои чувства. Но он, казалось, ничего не замечал. Именно в тот момент он рассказывал ей о женщине, от которой постоянно убегал, а она, однако же, опять ловила его. Люба очень хотела, чтобы он наконец уехал. Но он не уезжал, ждал, пока «женщина с лассо» не приедет за ним. И однажды она приехала. Ну наконец-то он уедет из деревни, а он остался еще на неделю.
Он обещал писать; но не сдержал своего обещания.
И портрет, и книга взволновали ее. В них она встретилась с Андреем, то очень похожим, то совершенно не похожим на того мужчину, которого она любила. Неужели она просто плохо знала его? Может, она была слишком молода и глупа, и потому он никогда не раскрывался перед ней? Значит, она скорбела о человеке, который не любил ее. И только сейчас она поняла, какими долгими были эти семь лет. Она, конечно, жила, это так, вела небольшое хозяйство и кормилась им, как и все другие в деревне. Но ведь ей скоро двадцать восемь, она не замужем, и никаких надежд на то, что какой-то мужчина посватается к ней. Ведь для деревни она оставалась скорбящей невестой и должна была остаться такой навсегда.
Проходили месяцы, они складывались в годы — она ждала, что опять появится Мара и еще раз предложит помочь ей и перевезет ее в город. Но никто не появлялся.
Потом началась война. И тут про нее вспомнили друзья Андрея, потому что им понадобился ее дом. С тех пор она была с ними заодно.
Через нее осуществлялась связь между Зеленой бухтой и берегом. Когда люди Мары укрылись на редюите, она долго не получала от них вестей. Однако же из кухни она могла видеть время от времени движение наверху, на горе, где ее друзья ждали нападения.
Первые выстрелы на рассвете разбудили ее, она кинулась в огород. Там она просидела полдня у сложенной из камней ограды, пока наконец все кругом опять не стихло.
И вот наступил вечер. Она сидела у холодной плиты. Надо бы развести огонь и сварить хотя бы супу, но у нее было такое чувство, словно ее долго били по рукам и ногам, и она ничего не может больше делать, кроме как сидеть на стуле, опустив голову на грудь, и ждать, пока кто-нибудь со стороны не вдохнет в нее сил, чтобы подняться. Нет, она не будет растапливать плиту, не будет ничего есть, только бы скорее в постель, и спать, спать. Но ей казалось, что до соседней комнаты очень далеко.
— Я больше не могу! — сказала она вполголоса. — Я действительно больше не могу!
От собственных слов ей стало вдруг хорошо. Она сняла наконец руки со стола и убрала с лица волосы. Она сегодня не причесывалась, не умывалась, ничего не делала по дому. Керосиновая лампа еще с ночи стояла на столе. Рядом лежали спички. Она зажгла свет. Еще чуть-чуть, и ковер будет готов. Но теперь ей не хотелось отдавать его Бугатам, заказавшим ей его. Бугат стал предателем. Симпатичный болезненный человек, у него такая милая жена и дочка такая хорошая, самый красивый ребенок в деревне — но Бугат предал. Правда, не как Иуда, не за деньги. А может, все-таки за деньги.
Она затопила. Нужно все-таки поесть чего-нибудь горячего, да и холодно будет ночью. А потом она сходит ненадолго к Гезеричу. Тот не такой, как Бугат. Он все знал, но он же не предал. Тихие люди, он, и его жена, и трое детей. В деревне их все уважали, но не любили, и не ненавидели, и не завидовали им. Гезерич должен знать, что произошло на том берегу, и есть ли еще какая надежда.