— Да, были допущены ошибки. Сталин сам признал это, — вмешался Йозмар. Легич впервые взглянул на него, спросил — пожалуй, благожелательно:
— Вы хорошо говорите по-хорватски, господин инженер; вы австриец?
— Нет, немец.
— Немцы, к сожалению, ничего не понимают в крестьянском вопросе. Маркс, увы, тоже был немец.
Мара снова вернула его к теме разговора. Наконец Легич согласился на то, чтобы один из его ближайших сподвижников поддерживал постоянную связь между ним и Марой. Тогда при случае можно будет обменяться мнениями.
— По крайней мере, до тех пор, пока эти белградцы меня не посадят.
— Неужели вы дадите им посадить себя? — удивился Джура.
— Конечно, без всяких возражений. Я бы дал им даже убить себя, хотя мне, конечно, этого не хочется, лишь бы дело не дошло до крестьянского бунта. Еще ни разу во всей истории не было случая, чтобы победил крестьянский бунт. Крестьяне побеждают — медленно, постепенно, как те капли, которые точат камень.
— Это не победа, — перебил его Джура.
— Может быть, и так, но это не важно. Меч, который держат другие, рано или поздно тупится в нескончаемых битвах и победах, и тупится он о крестьянские спины. Они при этом истекают кровью, конечно, но со временем, со временем… — Он поискал хорошего завершения для своей фразы и не нашел.
— Вы говорите так, потому что вы сами не крестьянин! — рассердился Джура.
— Это правда, сам я не крестьянин, я только нотариус. Предшественник мой был гением, а я — не гений. Он всегда точно знал, чего хочет, я же знаю только, чего не хочу, чего хотеть не имею права. Он не всегда знал точно, что он может, я же совершенно точно знаю, чего я не могу. Он думал, что вы станете для нас Христофором и вознесете нас к власти, поэтому он и заключил с вами пакт. Я же вас боюсь, поэтому пакта не возобновлю.
— Мы и так возьмем власть — через пять лет, через десять или пятнадцать, — сказала Мара, — и тогда…
— Да, да, — перебил ее Легич, — власть вы возьмете, я тоже так думаю. Ваша семья всегда принадлежала к тем, кто правил этой страной. И тогда — через пять лет, через десять — все убедятся, что вы остались верны традиции, милостивая государыня. Нет-нет, я вовсе не хочу вас обидеть. Революцию делают те, кто жаждет справедливости. А к власти она приводит тех, кто жаждет власти. Крестьянину же нужна не власть, а справедливость.
Потом был долгий спор. Мара излагала точку зрения марксизма на крестьянина, показывая, как обстоит дело с этой его справедливостью. И снова казалось, что Легича, слушавшего все очень внимательно, удалось убедить.
— Господи, какая же вы умная, дорогая Мара, и как вы все правильно говорите. Если бы я дал вам убедить себя, то непременно стал бы коммунистом. Но как коммунист я был бы для вас неинтересен. Я нужен вам только, пока руковожу крестьянским движением. Значит, мне нельзя становиться коммунистом, вот и выходит, что я не могу позволить вам убедить себя. Мне очень жаль, извините.
Пора было уходить.
— Прежде чем мы уйдем, доктор Легич, я хотела бы попросить у вас совета. Вы знаете, что случилось с нашим товарищем, Бранковичем. Он долго сидел в тюрьме, наконец его выпустили, но через несколько дней Славко арестовал его снова. Ему дали десять лет. Тюремный врач определил у него туберкулез. Ему нужно немедленно выйти на свободу, уйти в горы, иначе он погибнет.
— Да, это очень печально. Я о нем слышал, — сказал Легич. Его сочувствие было искренним. — Но что же я могу сделать?
— Очень многое. Его должны везти поездом в Белград. Завтра утром он будет тут, в городе, на ночь его поместят в окружную тюрьму, а на следующий день вместе с другими заключенными повезут в столицу. От вокзала до тюрьмы заключенные пойдут пешком, и сопровождать их будут самое большее человек шесть жандармов.
— Да, ну и что?
— Если бы вы захотели, то несколько ваших парней могли бы спасти человека — хорошего и нужного человека.
— Вы не представляете, как мне трудно отказать вам, но согласиться я просто не могу. А кстати, если вам нужно всего лишь несколько человек, почему этого не могут сделать ваши люди?
— Есть ряд причин, которых я, к сожалению, не могу вам назвать.
— Ваш ответ никак нельзя счесть удовлетворительным — впрочем, и мой тоже, так что мы с вами квиты. Выпейте еще кофе на дорожку.
— По-моему, он прав. Если действительно можно освободить Войко Бранковича с помощью нескольких человек, то зачем было просить помощи у Легича? — спросил Йозмар. Мара взглянула на него с улыбкой. Ему снова показалось, что она не принимает его всерьез.