Выбрать главу

Вместе с раввином и его сыном в комнату вошли несколько мужчин. Они принесли с собой горящие свечи и вставили их в светильники, прежде чем молча сели за длинный стол. Лица их были слабо освещены, черные одежды сливались с тенями, отбрасываемыми на стены. Цадик сказал:

— Все, что вы рассказали здесь, известно нам, доктор Реувен. Веками горели в Европе костры, на которых сжигали людей. Потом на какое-то короткое время это прекратилось, и вы, ученые, посчитали, что всему конец, и пришло новое время, евреям не нужно больше ждать мессии, и они не нуждаются больше в Боге. А вот мы всегда умели видеть разницу между короткой передышкой и концом. Мы постоянно жили в страхе и ожидании, и так мы живем и сегодня.

— Чего вы ждете, чуда? — спросил нетерпеливо Эди.

— Чудом евреи жили во все времена, а я жду знака, в котором найду объяснение для себя, каковы сегодня особые намерения Всевышнего относительно нас. Может, пришло время Гога и Магога[176], а может, какое другое.

— А я не жду никакого знака. Я хочу сейчас знать, обратитесь ли вы к общине с призывом собрать все деньги или все то, что имеет ценность денег, чтобы без промедления купить оружие и продовольствие. Все это потребуется мужчинам Волыни в горах и в лесах, потому что война будет длиться годы.

— Какая война? — спросил цадик резко. — Та, которую ведут между собой государства? Но мы не государство и не ведем войны. Или, может, вы имеете в виду те злодеяния врага, тот рок, который носит имя Гитлер? Откуда вам известно, что это означает? Бог и без нашей помощи уничтожит его, это ясно, ведь именно поэтому Он и сделал его тем бичом, которым Он наказует нас. Наш кровный враг обречен на гибель, его народ будет подвергнут унижению, а наша забота состоит только в том, чтобы осознать, чем мы заслужили подобное наказание, чтобы умереть в прозрении и покаянии, а не так, как наши враги — в ослеплении и помрачении души. Мы — единственный народ мира, который никогда не был побежден. Известно ли тебе почему, Эфраим бен Моше? Потому что мы одни-единственные устояли от искушения уподобиться врагу. И именно поэтому мы не пойдем в леса; мы умрем не как убийцы, а как мученики. Человек может в жизни ошибаться и заблуждаться, но не смеет сбиться с пути, который ведет его к иной жизни.

Эди встал и направился к двери. Рывком он отдернул полог, которым была завешена дверь. Он сказал:

— Все, что вы тут объясняете, не интересует меня. Волынские евреи будут уничтожены в ближайшие несколько дней, уже есть приказ о проведении операции, и вам известно об этом так же хорошо, как и мне. Из четырехсот мужчин, которые уйдут со мной в лес, возможно, только у половины есть перспектива выжить. А вы пытаетесь помешать нам спастись и действуете тем самым против закона иудеев, убирающего все предписания, если они препятствуют спасению хотя бы одной только единственной жизни.

— Подождите, — сказал юноша, — вы еще не сказали нам, почему вы пришли именно сюда, в Волынь, почему именно нам вы доставили свою весть.

Эди колебался, прежде чем ответить. Его нетерпение было столь велико, что он готов был колотить кулаками в дверь. Он с трудом взял себя в руки и сказал:

— Я встретил во Франции одного поляка, графа Романа Скарбека. Я хотел увидеться с ним, так как думал, что он возвратился сюда, чтобы бороться с немцами. Но здесь я узнал, что он якшается с немецкими офицерами, пьет с ними и играет в карты. Выходит, я пришел в этот городок по недоразумению… Этой ночью я был возле его имения, хотел нагрянуть к нему внезапно, пока он спит, и призвать его к ответу. Он обманул не только меня, возможно, он предал и моего друга, вместе с которым покинул Францию.

— Пришелец заблуждается, — сказал, приподымаясь, один из мужчин за столом. — Настоящие Скарбеки, — это, правда, легкомысленные люди и подвержены всем грехам. Но злодеями они никогда не были. Младший, как говорят о нем, мало уважает людей, что христиан, что евреев. Но он никого не ненавидит. Еще мой дед вел дела с его прадедом, графом Брониславом. Граф Роман, говорят, похож на него. Поэтому я свидетельствую: он не предаст.

— Я провожу вас, — сказал юноша. Он взял в руки горящую свечу и открыл перед Эди дверь. — Меня зовут Бене, как дедушку моего дедушки, — продолжал он, медленно идя впереди Эди через темную молельню. — Он был великим утешителем, людей притягивало к нему, как притягивает жаждущих источник живительной влаги. Мой отец — да светит свет его вечно! — не утешитель, и я тоже не стану им. Поэтому вам придется уйти так — простите нам обоим.

— Значит, вас зовут Бене и вы тайком читаете Гегеля? — спросил с насмешкой Эди. Он остановился и посмотрел юноше в лицо, наполовину освещенное свечой.

вернуться

176

В мифах иудаизма и христианства — воинственные антагонисты «народа Божьего», нашествие которых связывается с приходом Мессии и Страшным судом.