Пение поляков прекратилось. Бене опять склонился над книгой. Вполголоса он читал:
— И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его. И тут толкователь задает вопрос: зачем повторение, ведь: «по образу Своему» и так однозначное понятие? Ответ гласит: в первой части фразы только провозглашается, что Всевышний выбрал среди бесчисленных внешних форм одну-единственную, точно так же как гончар видит первоначально своим внутренним взором именно ту, которую он потом придаст глине. Но когда Создатель увидел творение рук своих — первого человека, тогда Он заколебался и задумался, что Он отныне не будет больше один и что Он, сотворив эту форму, вверил свое собственное достоинство существу слабому, способному через постыдные действия унизить Его. Однако, несмотря на это, Всевышний не изменил созданного им подобия себе. Человек стал самым рискованным Его деянием. И чтобы подчеркнуть это — повторяется: по образу Божию сотворил его, что означает — это единственное творение, предназначение которого — святость, и один даже внешний облик его есть обещание тому.
— Что ты читаешь тут, молодой раввин? — спросил Юзек.
— Я не читаю, я учусь.
— А чему ты учишься?
— Учусь понимать начало — первую главу Первой книги.
— И это ты учишь только теперь? А говорят, что вы, евреи, еще маленькими детьми учитесь читать Библию. Пойди попробуй разберись тут в вас! Я пришел, чтобы сказать вашему главному, что вы должны немедленно собрать винтовки и патроны и сложить все вот тут, под фонарем. Мы перенесем их к себе. А если дело дойдет до боевых действий, вы их опять получите. Переведи ему!
Бене подозвал Эди и передал ему слова поляка.
— Пусть принесет мне подписанный самим паном Скарбеком письменный приказ, тогда мы сделаем так, как он требует, а до того я не выдам ему даже пустой гильзы.
— Не переводите так дословно! — сказал один из подошедших волынцев по-еврейски. — Зачем злить их! В конце концов, мы ведь здесь только…
— Я понял ответ, можешь не переводить, — сказал Юзек недружелюбно. — Скажи ему, что пан Скарбек вернется только завтра или послезавтра, а до того вы обязаны подчиняться мне.
Эди хотел знать, почему и зачем понадобилось Юзеку оружие. Поляк ответил — для порядка. А кроме того, он пришел сюда не для того, чтобы разводить дискуссии. Он говорил чрезмерно громко, и вскоре появилось еще несколько поляков.
— Я вижу, евреи угрожают тебе, Юзек. Скажи, кто из них напал на тебя? — спросил один из них.
— Никто, Януш, никто. Но хорошо, что вы пришли. Они не хотят отдавать оружие. Их командир говорит, что не выдаст нам даже пустой гильзы.
Поляки начали теснить Эди. Он отошел вплотную к столбу. Но они продолжали наседать на него.
— Скажи им, Бене, что у меня в кармане бомба с особой начинкой. Если они прикоснутся ко мне, я взорву ее. Я погибну, но и они вместе со мной. Быстро переводи!
Когда они поняли, то отошли от него, и только Бене остался у столба. Юзек крикнул на ломаном немецком:
— Но почему? Я же не хочу ничего плохого, почему вы не хотите отдать оружие? И тогда будет мир, покой, и мы будем хорошими друзьями!
Один из евреев приблизился к Эди сзади и прошептал ему:
— Он хороший человек. Давайте отдадим все, что он хочет, и сунем в придачу еще золотую монету ему в руку, и тогда нас оставят в покое.
Эди быстро обернулся и впился глазами в заросшее щетиной лицо говорившего. Он схватил его за грудки, вытащил вперед на свет, отхлестал по щекам и швырнул на землю. Поляки опять приблизились, Эди быстро опустил правую руку в карман. И сказал громко:
— Я был обер-лейтенантом императорской и королевской армии и не привык получать приказы от рядовых или унтер-офицеров. В этой штольне командую я. И кто в этом сомневается, пусть скажет об этом. Я разрешаю вам, фельдфебель Юзек, остаться здесь и приказываю вам немедленно отослать ваших людей назад. Понятно?
— Если дело обстоит так, — ответил Юзек, — тогда я запрещаю евреям сделать хоть один шаг из этой штольни. Я выставлю часовых. И кто покажется, тот будет застрелен.
Когда поляки ушли, Эди поднял волынца с земли и сказал громко, чтобы его все слышали: