Йозмар открыл глаза. Впереди сияли какие-то огни, врач разговаривал с кем-то; наконец он снова запустил двигатель, и огни поплыли в сторону. Йозмар произнес, слегка запинаясь:
— По-моему, я все-таки заснул. Что случилось?
— Ничего, — ответил доктор. — Видите, мы снова едем. Это жандармы, они спрашивали документы, мне даже не пришлось вас будить — они удовлетворились моими.
И потом, после небольшого перерыва:
— Если бы в самом деле что-то случилось, вы бы испугались?
— Я сам только что задавал себе этот вопрос. Думаю, что нет.
— Тем лучше.
Начало светать. Йозмар подумал, что через несколько часов будет решаться его судьба. Нет, страха не было. «Мы, большевики, народ бесстрашный». Теперь он мог подтвердить, что это правда.
Стало совсем светло. Йозмар приближался к цели. Километрах в двадцати от озера находился студенческий лагерь, где он должен был разыскать знакомого Дойно: тот доведет его до границы.
Машина замедлила ход, лагерь должен быть где-то поблизости; около половины пятого они его увидели, он оказался совсем рядом.
В лагере было тихо. Йозмар вышел из машины и зашагал по направлению к палаткам. Когда он обернулся, чтобы помахать доктору, то увидел лишь, как машина исчезает за поворотом.
Палатки образовывали круг. Студенты, видимо, просидели у костра всю ночь — зола в центре круга еще тлела. Рядом лежала собака. Увидев Йозмара, она лениво поднялась. Но, очевидно, поняв, что опасаться нечего, снова свернулась клубочком. Время от времени она открывала один глаз и следила за Йозмаром, который растянулся прямо на земле рядом с ней, лицом к небу.
Они уже долго шли вверх, и у него заболели ноги. Но предложить сделать привал он не осмеливался. Кроме того, было уже довольно поздно, почти одиннадцать, и всякий раз, когда им случалось выходить из леса, они ощущали гнетущую жару.
Парень, хотя и понимал по-немецки, говорить предпочитал по-хорватски. Йозмар же понимал его с трудом. В довершение ко всему он шепелявил, некоторые согласные выходили из его широкого рта с яркими, слишком полными губами совершенно неузнаваемыми.
Парень был очень большого роста, полный, широкоплечий; кудрявая, несколько запущенная светлая шевелюра плохо гармонировала с бычьей шеей. Он говорил почти не переставая, даже трудный подъем, похоже, совсем не мешал ему. Девушка в вышитой деревенской кофте, напомнившей Йозмару о Маре, была маленькая, кругленькая, все в ней казалось круглым — руки, лицо, движения. Говорила она мало, зато часто смеялась. Смех звучал чисто, точно колокольчик, и слушать его было приятно.
Йозмар понимал, что свои разговоры парень ведет для девушки, а вовсе не для него. И что он любит ее, ее смех, ее округлость и ее восхищенные взгляды, которыми она дарила его, когда он заговаривал о чем-то серьезном и нельзя было ответить ему смехом.
Они были уже совсем близко от границы, но здесь, объяснил парень, переходить опасно. Им пришлось далеко обойти это место, забраться еще выше — и лишь после этого наконец начали «сбавлять высоту», как выразился парень. Они вошли в редкую рощицу и легли на землю, глядя вперед сквозь деревья. Никого не было видно. Вдруг послышались голоса; они приближались. Внизу, на опушке рощи, на самой границе, показались трое мужчин в форме. Они смеялись. Эхо множило смех, точно передразнивая их.
— Двое — жандармы, а третий — австрийский пограничник.
Разговор у них, видимо, затягивался. Один из жандармов то и дело взглядывал наверх, в направлении рощи, точно высматривая их там.
— Плохо, очень плохо, — взволнованно прошептал парень. — Обратно жандармы пойдут здесь. Но встать и уйти мы не можем, тогда они нас заметят.
Йозмар поглядел на него. Такой верзила, а дрожит, и, похоже, от страха. Ему показалось, что в глазах парня стоит упрек. Но что он мог поделать?
Он собрался с духом и стал думать. Отметил про себя: я совершенно спокоен. Он был доволен собой. Выход есть, нужна только смелость. И всего на одну минуту. Он улыбнулся и шепнул парню:
— Лежите и не двигайтесь, пока жандармы не уйдут. Рот фронт, товарищи. — Он поднял кулак и в тот же миг ощутил фальшь и слов, и жеста: ему просто захотелось покрасоваться. Но он отогнал от себя эту мысль, вскочил на ноги и побежал вниз, к выходу из рощи, прямо к людям в форме. Услышав его шаги, те обернулись. Он остановился перед австрийцем и заговорил:
— Извините, пожалуйста, я — турист и, по-моему, заблудился. Хотел подняться на перевал, посмотреть на озеро. Решил вот сократить путь и теперь не знаю, где нахожусь. Это еще австрийская территория?