— Кто же? — спросил Йозмар.
Женщина, возившаяся у плиты, обернулась, не выпуская из рук кочерги. Прядь волос снова упала ей на лоб. Затем заговорила отрывисто, почти радостно, пожалуй, даже с торжеством в голосе:
— Кто? Конечно, эта толстуха, его девка! На свою беду он с ней связался, я всегда ему говорила, но он не верил. Это она его угробила, она, больше просто некому. Заморочила ему голову — я его предупреждала, да он не верил…
Наконец ему удалось прервать ее. Она назвала ему и имя, и адрес. Женщина не отпускала его, пока он не пообещал зайти к ней еще раз. Ей хотелось знать, «удастся ли ему выжать из толстухи правду».
Девушка жила на другом конце города. Трамвай довез его до вокзала, расположенного в центре, и он пересел в пригородный поезд. Когда он сошел с поезда, уже вечерело, в лицо дул холодный, сухой ветер. Как обычно, он предварительно изучил план города: того, кто спрашивает дорогу, могли запомнить. Освещение было плохое, он несколько раз сворачивал не туда, прежде чем достиг цели. Дом был старый, а подворотня такая высокая, что под ней мог проехать воз, груженный сеном. Вид этой подворотни до боли усилил какое-то странное ощущение, овладевшее им с той минуты, как он вышел на перрон.
Ему пришлось дожидаться, пока на его стук откликнутся. Он быстро переступил порог и оказался в просторной мансарде. Его взгляд упал на постель, где были аккуратно разложены мужские рубашки; рядом стояла швейная машинка. Только обернувшись, он увидел женщину, открывшую ему дверь. Она все еще стояла у двери, словно хотела спрятаться от вошедшего; правая рука сжимала дверную ручку. Йозмар внимательно посмотрел на нее, гадая, может, это газовое освещение придает ее лицу такую бледность. Наконец она закрыла дверь.
— Что вам угодно? — спросила она, не глядя на него. Он заранее подумал, как начать разговор. Но теперь, увидев эту маленькую кругленькую женщину в желтом халате, на котором горели слишком крупные красные астры, увидев ее лицо, казавшееся днем, вероятно, банально хорошеньким, теперь же выглядевшее старым и угрюмым, он понял, что его план никуда не годится.
— Я по поводу Альберта, — сказал он резко.
Она кивнула. Потом наконец отошла от двери и уселась на кровать. В комнате был только один свободный стул, все остальные были завалены бельем. Йозмар сел. Он хотел взглянуть в глаза этой женщины, но она не поднимала их. Он повторил:
— Я пришел по поводу вашего друга Альберта, вы понимаете меня, фройляйн Лютге?
Она ответила, по-прежнему не поднимая глаз:
— Чего же вы еще от меня хотите? Я ничего не знаю. Я уже рассказала все, что знала.
Все оказалось проще, чем он думал. Она приняла его за агента гестапо. И в том, что предала она, сомнений тоже не оставалось. Теперь ему легко было быть резким.
— Нет, вы рассказали не все. И наверное, вам хочется разузнать, как себя чувствует ваш жених?
— Да! — оживилась она и подняла голову, но лишь на мгновение, и застыла снова. — Теперь-то уже все равно, — добавила она тихо.
— Отчего же все равно? — Он заставлял себя говорить мягко и убедительно. — Если вы будете умницей, его выпустят, и он будет благодарен вам за это.
Она покачала головой. Йозмару показалось, что она пошевелила губами, но она не произнесла ни звука.
— Выходит, вы не хотите помочь вашему Альберту? А ведь от вас зависит, сменим ли мы гнев на милость.
Она сказала:
— Я не знаю, я ничего не знаю. Можете меня убить, будет даже лучше. Я ничего не знаю. — Она медленно поднялась и, будто ей не хватило силы закончить это движение, снова опустилась на край кровати.
Йозмар решил изменить тактику, видимо, его первоначальный план все-таки был правильнее. Он раскрыл свой чемоданчик и начал раскладывать товар — почтовую бумагу в «подарочной упаковке», цветные карандаши, ручки, пузырьки с одеколоном.
— Если кто-нибудь войдет в комнату, мы с вами говорим о товарах. У меня цены в среднем на двадцать пять процентов ниже, чем в магазине. А если вы купите больше, чем на три марки, я дам вам десятипроцентную скидку на почтовую бумагу и пятнадцатипроцентную — на ручки и одеколон. Запомните на всякий случай — вы меня поняли?
Она удивленно взглянула на него, потом ее взгляд точно прилип к голубой почтовой бумаге.
— Я — не агент гестапо, я один из друзей Альберта. Пришел я по объявлению в газете, тому самому, о продаже велосипеда. Вы слышите?