— Ах, всё обман, обман на этом свете, — пел нищий. — Вокруг зима и холод ледяной. Никто за ложь не хочет быть в ответе, но истина изменчива порой…
— Уж не знаю, где тут истина, — раздумывал Питер вслух. — Но врать я не собираюсь. Я скажу Вильно Луцу, на что потратил деньги.
Он расправил плечи, натянул на уши шапку и пустился в обратный путь — в доходный дом, где располагались меблированные комнаты «Полонез».
День тем временем угас, наступили сумерки, и постепенно землю окутал мрак. Питер шёл и думал: «Гадалка врёт. Нет, это Вильно Луц врёт. Нет, это гадалка врёт…» И так всю дорогу.
Наконец он добрёл до дома и начал медленно — медленно подниматься по лестнице. Они с Вильно Луцом ютились на чердаке, под самой крышей, поэтому ступенек было много, и Питер, переставляя ноги, повторял: «Он врёт, она врёт, он врет, она врет».
Старый вояка ждал его в своём кресле у окна, на коленях у него был развёрнут план военных действий. В комнате едва теплилась одна — единственная свечка, и огромная тень Вильно Луца подрагивала на стене.
— Долго ходишь, рядовой Дюшен, — сказал старик. — И вернулся ты, похоже, с пустыми руками.
— Сэр… — Питер снял с головы шапку. — Я не купил ни рыбы, ни хлеба. Я отдал монету прорицательнице.
Вильно Луц помрачнел и насупился. — Прорицательнице?! — переспросил он. — Это гадалке, что ли? — Старый вояка грозно топнул левой деревянной ногой. — Извольте объясниться, рядовой Дюшен! Питер молчал.
Бум — бум — бум — стучала по полу деревянная нога Вильно Луца. — Бум — бум — бум.
— Ну! Я жду объяснений! — потребовал Вильно Луц.
— Сэр… я просто… просто я… у меня есть сомнения, сэр…
— Я знаю, что солдат не вправе сомневаться, но…
— Сомнения? Какие такие сомнения? Ты о чём?
— Не знаю, сэр… Не могу объяснить. Всю дорогу думал, но… не знаю…
— Что ж, отлично, — сказал Вильно Луц. — У тебя нет объяснений, а у меня есть. Ты потратил деньги, которые тебе не принадлежали. Причём потратил глупейшим образом. Ты совершил бесчестный поступок. И будешь наказан. Пайку сегодня не получишь. Сразу отбой, без ужина.
— Так точно, сэр, — ответил Питер, но остался стоять, комкая в руках шапку.
— Ещё что — то желаешь сказать?
— Нет. Да.
— Так да или нет?
— Сэр, вы когда — нибудь… говорили неправду? — осмелился произнести Питер.
— Я?
— Да. Вы… сэр.
Вильно Луц выпрямился, приосанился и принялся оглаживать свою и без того аккуратную бородку — чтоб волоски не торчали, а сходились острым, по — военному решительным клинышком. Наконец он заговорил:
— Значит, ты хочешь уличить меня во лжи? Ты! После того, что ты сегодня сделал?! Потратил чужие деньги! Да как ты смеешь?
— Простите, сэр. Я знаю, что поступил плохо.
— Ещё бы ты не знал! Кругом! Шаго- ом марш!
Вильно Луц решительно взял военную карту, развернул её, придвинулся к свечке и пробормотал:
— Так, так… этих сюда… и тогда… Ну вот!
Позже, когда свечку задули, когда комната погрузилась во тьму и старый вояка захрапел в своей постели, Питер Огюст Дюшен лежал на соломенном тюфяке, глядел в потолок и думал:
«Он врёт, она врёт, он врёт, она врёт. Кто — то точно врёт, но кто? Если врёт она, то Вильно Луц прав, а я — последний балда. Поверил нелепым сказкам про слониху, которая вдруг появится откуда ни возьмись и отведёт меня к сестре, а сестра — то давным — давно умерла. Но если врёт он, то моя сестра жива. — Сердце Питера снова встрепенулось. — Если врёт он, Адель жива».
— Пускай врёт он, — громко, на всю ночную тёмную комнату, сказал Питер.
И оттого что такие несолдатские, такие предательские слова вдруг произнеслись вслух, сердце Питера изумилось, ухнуло и заколотилось как бешеное.
Неподалёку от меблированных комнат «Полонез» — всего через несколько рядов крыш, если смотреть на город сверху, — стояло здание оперного театра Блиффендорфа, и как раз в этот час на его сцене выступал фокусник, точнее, маг преклонного возраста, почти забытый публикой, что было немудрено — ведь фокусы удавались ему всё хуже и хуже. Впрочем, сегодняшняя ошибка принесла ему новую, пусть и дурную славу.
По замыслу фокусника после взмаха волшебной палочки в зале должен был появиться букет лилий. Но вместо лилий там появился слон.
Слон проломил крышу оперного театра и рухнул прямо в зал — вместе с черепицей, кусками дранки и скопившейся под ней пылью. Приземлился он на колени некой Бетин ЛеВон, благородной даме, которой фокусник намеревался подарить букет.