— Мне понравилось, — чуть зарделся я. — Можешь… можешь ещё раз так назвать?
— Пухленький. Как пирожок с яблоком и корицей.
— Мне правда нравится, но я немного смущаюсь… это нормально?
— Вполне, мой кругленький. Можешь тоже меня как-нибудь так называть.
— Боже, моя сладкая пампушечка, спасибо! — я сильно чмокнул её в щёку и трепетно обнял. — Моя пышечка, плюшечка, моя самая вкусная мармеладка, моя… моя… моя Пасха с цукатами и с фундуком!
— Так меня ещё никто не называл.
— Такая, знаешь, сладенькая и из творога.
— Без изюма?
— Конечно ты без изюма.
— Тогда ладно, — она чмокнула меня в нос. — Мой большой и вкусный трёхэтажный сметанный тортик с ванильными и шоколадными коржами.
— С орешками?
— Хорошо, с орешками.
— И с завитками наверху?
— Да, с такими, — она накрутила себе на палец прядь моих волос, сделав мне кудряху на чёлке.
— Есть захотелось.
— Пошли кушать, моя радость. У нас был стресс, надо его унять.
— А сладеньким тоже?
— Ну естественно, кругленький!
— Люблю тебя, пышечка.
— А я тебя, пончик. Нет, когда-нибудь я точно не удержусь и съем твой большой сочный животик.
— Или я твой.
— Эй!
— Я любя, тыковка.
— Ну-ну, помидорка.
На кухне Софочка быстро разложила на столе найденные вкусняшки: пончики, нарезку из ветчины, конфеты, гуляш и сок. Но на пару мы всё смели довольно быстро, поэтому заказали две пиццы. Спустя двадцать минут аппетитный запах сыра, салями и приправ стоял во всей квартире. Я накинулся на первую пиццу, вторую ела Софа. После того, как я в одно лицо умял половину, в животе уже было очень тяжело и туго. Я откинулся на спинку стула и протяжно вздохнул, поглаживая животик.
— Уже наелся? — спросила Софа, доедая всего четвёртый кусочек.
— Да… уф, боже, как тяжело.
— Бедняжка, — она придвинулась ко мне и погладила живот. — Ох, он такой напряжённый… такой тугой и округлый… тебя не тошнит?
— Нет, мне просто тяжело. Я вроде наелся, но пицца так вкусно пахнет… — я вздохнул.
Софа улыбнулась и взяла один кусок.
— Может, попробуем доесть? Утром она будет не очень вкусной.
— Попробуем, — я укусил.
Флейм кормила меня, вытирая щёки и массируя и расслабляя мне брюшко. Я стонал, льнул к ней, тяжело дышал, и ел. Ел и ел. Живот округлялся и расширялся, вскоре он был таким тугим, что едва ли не трещал по швам. У меня мелькнула мысль, что если кольнуть его иглой, он просто лопнет.
— Нет, я не могу, — жалобно захныкал я, выпячивая к ладоням девушки пузцо. — Ох… больше не лезет…
— Мой маленький, мой толстенький, — она целовала меня в щёку. — Всего два кусочка осталось. Постарайся, кругленький, ты справишься, я в тебя верю.
— Нет, я устал, — ныл и жаловался я. — Я больше не могу… нгх, я заполнен до краёв…
— Неправда, милый, ещё немножко местечка должно быть. Ну пожалуйста, мой сладенький, мой аппетитный, открой ротик. Мы совсем тихонечко, медленно, помаленьку.
— Очень медленно? — уточнил я, откинув голову назад. Жарковато.
— Очень-очень, — кивнула Софа. — Масенькими кусочечками.
— Тогда ладно, — я укусил совсем немножко. Потом ещё и ещё. Ел я полулёжа на диване в кухне, и даже так чувствовал, как переполненный желудок давит на диафрагму и мешает дышать. Живот напоминал большой идеально круглый шар, ну или последние месяцы беременности. Еле-еле я съел полтора кусочка. — Нгх, Соф… Софа…
— Да? Что такое, толстенький?
— Мне… меня сейчас стошнит… я правда больше не смогу…
— Всё-всё, больше не будем, дыши, любимый, — она убрала мне с глаз волосы и потрогала щёки и лоб. — Ох, аж упрел весь, так активно кушал.
— Погладь… погладь, Софа, умоляю… мф, мне больно…
— Глажу-глажу, мой дорогой, — она очень аккуратно ласкала мне бока и брюшко, легонечко массировала и покачивала. — Я тебя тронуть как-то не так боюсь, вдруг тебя вырвет, моя бедняжка.
— Скоро полегче станет… уф… не дашь водички попить?
— Сейчас, плюшечка, — она чмокнула меня в лоб и набрала ледяной воды. Стакан девушка держала сама, ибо я не мог убрать руку от живота, которой немного его придерживал, чтобы сильно не давило, а второй держал ладошку Софочки. — Ещё, или напился?
— Я всё… мф… спать хочу…
— Засыпай, кругленький. Ты так хорошо покушал, отдохни.
— Я хочу с тобой…нгх, ты не уйдёшь?
— Я здесь, с тобой, мой пончик. Сейчас, — она поёрзала и пристроилась у подлокотника так, чтобы я лежал на её бёдрах головой. — О, всё. Тебе удобно? Подушку подложить?
— Ты сама как подушка, — я упёрся щекой ей в выпирающий животик и закрыл глаза. — Спокойной ночи.
— Спокойной, мой толстенький и сладкий ангелочек, — она поцеловала меня в лоб и принялась массировать пузо. — С самым аппетитным солидным животом.
====== Кошмар ======
Комментарий к Кошмар Кхм, слабонервным лучше отойти от экрана. Здесь кровь, вскрытие, расчленение, а милота только в конце. Я не знаю, с чего меня так плющило, когда мой мозг выдал вот это. Если вам не нравится кинк, или вы сейчас едите, то лучше либо доешьте, либо забейте на эту главу. Я серьёзно.
— Ты наелся, Рафи? — спросила Лиана, сидя рядом со мной и поглаживая меня по волосам.
Я проглотил большой кусок торта и кивнул. Живот был очень тугим и тяжёлым, хотелось поскорее оказаться дома и отдаться в руки Софочки. Я представлял, как она меня ласкает, как массирует животик, как целует, легонько похлопывает и растирает мне брюшко, убирая боль.
— Ох, какой животик большой, — улыбнулась Лиана, взяв меня за живот и похлопав по нему. — Какой тугой и круглый… какая прелесть. Какой ты обжорка, Рафи. Не боишься лопнуть? Как будто арбуз проглотил, — она с энтузиазмом похлопала меня по животику. — Не устал кушать?
— Устал, — раскраснелся я. — Ох… мне не стоило так много есть… — я взялся за тугой круглый животик обеими руками.
— Ничего, главное, что ты сыт, — Лиана улыбнулась и вновь похлопала мне по брюшку.
— Я наверное… я пойду, спасибо за ужин. Меня точно Софа уже заждалась.
— Хоть чай допей.
Я допил. Затем решил посидеть несколько минут, пока тяжесть в круглом животе хоть немного ослабнет. Я не заметил, как заснул. Проснулся я привязанный к столу. Руки и ноги были пристёгнуты наручниками, а по талии меня оковали железным поясом, который был явно мало после того, как я объелся и сильно давил, мешая дышать. Мне стало страшно. Что за хрень? Тут надо мной возникла Лиана.
— Проснулся, — протянула она, улыбнувшись и смотря на меня. — Ох, давит? Сейчас помогу, — она убрала пояс. Живот округлился и выпер. Лиана облизнула губу, когда это увидела. — Я даже представить боюсь, сколько в тебе жирка, Рафаил.
— Г-где я? Что ты делать собралась? — запаниковал я. — Отпусти меня!
— Ну куда ты пойдёшь? Ты же так хорошо покушал, куда ты собрался? Тебе бы полежать, переварить это всё, а потом ещё раз поужинать. Поспать, ещё жирок набрать.
— Что ты хочешь? Почему я здесь?
— Ты очень аппетитный. Я с каждой нашей встречей видела, как у тебя растёт животик, как на нём натягивается одежда, как ты толстеешь… чёрт, так бы и съела тебя. Такой мягкий, большой, толстый, такой аппетитный… на котлетки пойдёшь, Рафи. Думаю, отбивная из тебя тоже прекрасная выйдет.
— Т-ты шутишь?
— Конечно нет. Как я могу шутить о таком толстеньком кругленьком ангелочке как ты? Но я заболталась. Сейчас будем кушать.
Я боялся. Я рыдал. Она впихивала мне в рот кексы, булки, а затем мясные вещи, ингредиентами которых были такие же доверчивые дебилы, как я. Меня тошнило, я не хотел глотать, и всё же проглотил ангельское мясо. Желудок урчал и отказывался переваривать, к тому же там и так не было места. Слыша урчание, Лиана закрыла мне рот, чтобы я не выплюнул ничего, и прильнула к моему животу. Она восторженно улыбалась и посмеивалась, держа меня за брюхо.
— Урчит! Животик ругается, что ты плохо кушаешь, — она поглаживала, а затем активно похлопала мне по животу, приспустив брюки и подняв рубаху. Залезла мне в пупок и надавила. Стало больно. Я вскрикнул. — Ну-ну-ну, потерпи. Сейчас станет полегче, — я икнул. Она посмеялась, наживая мне на раскормленное пузо. — Вот так. Теперь давай ещё кусочек, — Лиана затолкала в меня большой шмат мяса ангела. По щекам катились слёзы, я не хотел есть и умолял больше не кормить меня, живот уже трещал по швам. Меня почти вырвало, но она закрыла мне рот. Пришлось проглотить то, что усердно отвергал мой бедный желудок. Я еле-еле дышал. Дикая боль пронзала всё тело, я старался не двигаться и вдыхать как можно меньше. Лиана приподняла стол. Я был под наклоном. Она встала надо мной и вновь взяла за огромное толстое пузо. — Ох, какое же огромное брюхо… сколько лишнего в нём, если только лишний не весь твой большой живот… какой же ты толстый… что у нас тут? — она наклонилась и восторженно улыбнулась. — Растяжечки! Ты прямо сейчас толстеешь, Рафи, что за прелесть! Ну-ка, давай-ка пощупаем твой прекрасный животик, — она стала ощупывать и продавливать, проверяя, насколько я толстый. — Я аккуратно. Ты у нас особенный, толстячок. И животик особенный. Нежный, толстеющий, большой и идеально круглый. Знаешь, я решила, я стану потрошить тебя живьём, — она стянула с небольшого стола скальпель. Я и вскрикнуть не успел, как она вогнала его мне в брюхо и резким движением распорола. Боль и кровь. Я орал и умолял меня не трогать. Я дёргался и извивался, от этого было только больнее. Лиана раскрыла мой живот и с безумием в глазах запустила в меня руки. Я чувствовал, как она роется у меня в брюхе. Как поглаживает внутри живота по стенкам, как щупает желудок и надавливает. Меня душили слёзы и боль. Она вскрыла меня сильнее и запустила руки глубже в живот. Я чувствовал себя таким незащищённым, уязвимым, я мечтал умереть. Я ненавидел себя за то, что такой толстый. За каждый съеденный тортик, каждое пирожное, за каждую булочку, перед тем, как съесть которую, я опускал взгляд к своему пузу, похлопывал его, и думал: «ну ладно, это будет последняя» и никогда она последней не была. За складки, щёки, второй подбородок, за все ночные перекусы. Мне говорил брат, что пора бы прекращать, когда смотрел на то, как я пытаюсь застегнуть ремень на внушительном брюшке. И только Софа, моя любимая Софа, которую я уже не увижу, всегда ласкала меня и нежно поглаживала мне по животу, никогда не осуждая за то, что я так часто налегаю на сладенькое и жирное. Она была так добра, нежна, так ласково целовала, и никогда не упрекала за моё обжорство, а мягко опускала руку мне на брюшко и массировала область желудка, усиливая удовольствие от трапезы. Софа, моя дорогая, спасибо, что ты так терпимо и понимающе относилась к моему лишнему жиру, аппетиту и огромному весу. Я вскрикнул. Лиана сильно сжала складочку на моём боку. Я чувствовал, как она щупает мои органы, как сжимает печень, постукивает по диафрагме, скребёт ногтями по внутренним стенкам животика. Я плакал и просил себя убить. Лиана посмотрела на меня и резко вырвала у меня из живота часть кишок. Я откинул голову назад и стал орать от адской боли. Она вырвала из моего брюха почку и часть жира. Затем она вынула желудок. Очень большой и растянутый. Я дрожал и проклинал себя за то, что ещё жив. Лиана взяла ножницы и отрезала от меня желудок. Она разрезала его, выпотрошила, а затем положила назад в мой живот. Холодный, ледяной, неприятный, меня люто трясло и наверное вырвало бы. Я звал Гавриила, Софу, кого угодно, лишь бы меня забрали. Лиана похлопала меня по щеке, не давая терять сознание, и затем влезла мне в бедный животик головой, держа меня за пухлые бока. Она ела меня. Изнутри. Я рыдал и дрожал от боли, а Лиана всё смаковала мой живот. Я орал и орал. И затем я… проснулся.