Волевым решением всего нашего маленького коллектива мы это сделали! Мы составили жёсткую программу обучения платформ, тем более что индивидуальных помощников я создал. Мини-кластеры из четырёх мозгов терминаторов в небольшом кейсе с автономным источником питания, знай только меняй баллоны с кислородом и водородом. И вот теперь у нас учится сразу шесть платформ. Моя паранойя сыграла и тут, я жёстко вшил в них безусловный ключ отключения.
Но даже не это стало самым большим откровением после отправки в экспедицию Дольфа. Алиса, разворачивая малую лабораторию на планете, наткнулась на капсулу гибернации. Работающую и даже с пациентом. Сначала это был шок! Потом мы перетряхнули ещё раз более внимательно всё захваченное на транспортнике. И наконец нашли сопроводительное письмо, в файле Дольф чётко изложил свои мотивы. После чего Алиса ходила сама не своя. И что вы думаете? Она решила попробовать вывести пациента из гибернации!
- Алис, а если получится? - не то, чтобы я переживал за пациента, но он самим своим существованием уже создавал проблему.
- Планета большая, высадим на острове крупном, пусть живёт!
- Что, прям в одних трусах?
- Лёш, ну я же тебя знаю, ты ему не только домик построишь, ты ему ещё и оружие какое-никакое сделаешь!
Вот и пришлось мне всего через два года действительно заниматься благотворительностью.
* * *
Тело безумно болело, словно его положили на горящие угли. Сил повернуть голову или приподнять руку не было. В голове всё смешалось, о чёткости мысли оставалось только мечтать. Максим попробовал открыть глаза, но эта попытка вместе с потоком яркого света выбила его из сознания.
Второе пробуждение оказалось куда лучше. Тело не болело, по нему гулял лёгкий тёплый ветерок. В ушах стоял какой-то шум, с трудом опознанный как шум прибоя. Нос раздражал странноватый, непривычный запах. Открыв глаза, Максим с удивлением увидел над собой ясное небо и странный вытянутый лист, похожий на пальмовый. Вот только его расцветка явно отливала в синеву. От удивления на автомате он протёр глаза и сел. Немного ниже, в двух сотнях метров от него, на песчаный берег накатывались бирюзовые волны, а по пляжу ползали зелёные крабы.
Скромная поступь прогресса
Полтора десятка лет! Нет, вы только вдумайтесь в эту цифру! Целых полтора десятка лет проработал комплекс печати микросхем! Сколько всего было придумано и напечатано на нём! Но увы, воссоздать его печатную головку так и не удалось. Да и деградировал он постепенно, так что в последние два года печатать без сбоев удавалось хорошо, если одну пластину из трёх. Да и там в брак уходило больше половины чипов. Ну а теперь всё, счастье кончилось. Здравствуй, примитивная литография! И доступный грубый техпроцесс, не дающий создать нормальную электронику!
Одно радует, удалось поднять своими руками и нашими общими мозгами производство микроэлектроники и вообще радиотехники на уровень, грубо, конца 20-го века. Да, производственная линия всего одна и требует каждый раз перенастройки комплекса, зато она есть. Теперь у нас вспомогательные мозги для платформ "Цзерки" печатаются по полному циклу именно на ней. И хотя вместо чемоданчика получился на выходе почти холодильник, тем не менее это успех! Вот только самих мозгов дроидов и их сенсорных блоков повторить пока не вышло. И энергопотребление снизить не плохо было-бы.
Зато у нас есть собственный завод полного цикла по обработке чёрных и цветных металлов! И собственный станкостроительный завод, вернее будет сказать - мастерская. И собственный химический комбинат, с широкой номенклатурой выходной продукции. И моя гордость, перенастраиваемый подшипниковый завод! О, сколько он съел моих мозгов! Хотя и сейчас иные партии сразу идут в брак, особенно новые, с самостабилизацией. А ведь первые года приходилось использовать подшипники скольжения! Хотя, в некоторых особо точных станках они используются до сих пор. Впрочем, больше всего неприятностей доставил нам спутник. Из-за постоянной активности пришлось переносить всё производство в космос, строить орбитальный завод. Конечно и тут возникли проблемы, очень сложно оказалось получить самую простую вещь - прямую полосу металла. Или уголок. Или лист. Два метра - тот предел, что получалось производить, иначе катастрофически нарастали деформации. А сколько пришлось играться с добавками! А в итоге у нас на орбите странная пространственная сварная структура, преимущественно железо-стальная, которую не желательно резко перемещать, плывёт геометрия. Чего мы только не придумывали, каких конструкций не городили, но на три сотни метров длины малейшая тяга на сторону даёт шести метровый прогиб конструкции. Одно хорошо, после её исчезновения конструкция возвращается в исходное состояние с остаточной деформацией в десяток сантиметров.