Глеб прошел мимо них в гардероб – пыльный недолабиринт из квадратных решетчатых отделений-кабинок, каждая крючков на двадцать. В углу на входе кемарил вахтер с распухшим лицом. Он держал в руках пульт от выключенного телевизора, сжимая его обеими руками, как слиток золота.
– Да ладно, чутка задели. Это по-любому не повод корчиться.
Глеб надел ветровку и, вздохнув, собрался было на улицу, когда услышал странный жужжащий звук по соседству. Тихий, но резкий. Наподобие приглушенной бензопилы.
– Правильно все сделал арбитр. Канадец он, кстати.
– Вот и судил бы свой хоккей мудацкий, канадец.
Глеб обернулся на жужжание. Какая-то девчонка воевала с молнией бомбера. Она пыталась застегнуться двумя руками, возила замком туда-сюда, и черная ткань бомбера пузырилась, будто была неподатливым тестом. Глеба порадовало, что не он один не в настроении.
– Бомберы часто клинят, особенно если паленые брать, – заметил Глеб вслух.
– У меня фирменный, – выругалась девчонка и подняла голову. Никакая не девчонка – минимум девушка. Ростом почти с Глеба, каре обрамляет острое, немного вытянутое лицо. «А ты еще кто?» – читался вопрос на этом лице, по-честному суровом и оттого приятном.
– Я Глеб, – ответил Глеб и тут же подумал, что немой вопрос ему, вероятно, почудился. – Тебе помочь?
– Давай. – Девушка бросила недоверчивый взгляд. – Но вряд ли ты справишься. Тут адилище.
Глеб осторожно подошел, чуть наклонился. Девушка выпрямилась, словно ей измеряли рост. У нее был на редкость высокий лоб, а посреди лба – коричневая родинка. Маленькая, но все равно – как у актрисы индийского кино. «Специально сделала? Или, может, вообще ворсинка какая-то…» Ткань бомбера неприятно шуршала. Глеб взял и потянул замок на себя, чтобы разошлись металлические зубчики-звенья. Иногда помогало. Не теперь. Он медленно провел замок до упора вниз, а затем вверх, попробовал заранее соединить молнию пальцами, но замок все равно застревал на середине. Одного зубчика не хватало.
– Да ладно, спасибо, пойду так. – Девушка с досадой махнула рукой. – На улице вроде тепло, главное, что не сломался капюшон.
– У тебя зубчик отлетел. Только в ремонт если сдавать, там залепят, – посоветовал Глеб, будто бы компенсируя советом бестолковую помощь.
– Да ну еще, выкинуть пора куртку, ей три года. – Девушка зашагала к дверям.
– Ты после репетиции? – Глеб не спеша двинул в ту же сторону.
– После репетиции. Правда, я не играю, а костюмами занимаюсь. По шмоткам мой профиль, а здесь типа первой практики. Последний день, слава богам.
Они вышли на крыльцо. В отличие от пафосного вестибюля, крыльцо было простецкое, с узкими ступеньками. Дождь уже угомонился, лишь стекали с козырька длинные мутные капли.
– На дизайнера учишься? – спросил Глеб.
– Заканчиваю первый курс.
– Я как раз планирую, может, поступать на дизайнера. Ты в каком универе?
Девушка назвала вуз, но не то чтобы совсем крутой.
– А, я и туда рассматривал вариант, – сказал Глеб. – Можно у тебя узнать будет про поступление?
– Я сейчас тороплюсь, ты добавься потом ко мне в вэка или в инсту. Если захочешь, расскажу про портфолио. Я – Аня Мостина. С одной «н».
– Было бы здорово. Но я толком не шарю, просто размышляю еще, – пожал плечами Глеб. – Тебе в какую сторону?
– К метро.
– Угу. А мне на автобус. Я тогда напишу на днях.
– Давай! – На суровом лице девушки впервые за разговор мелькнула улыбка.
Глеб заметил это, помахал рукой, тоже заулыбался, но Аня уже развернулась к шоссе, туда, где виднелась за деревьями буква «М».
Он быстро добрался до остановки у перекрестка, томного от светофоров, мигающих среди мороси желтым светом. Под навесом нашлась пустая и сухая скамейка, только на месте не сиделось. Глеб слонялся от светофора до светофора и разглядывал едва зазеленевший парк напротив, пока не подоспел нужный электробус.
«Костюмами занимается, а ходит в сломанном бомбере трехлетней давности», – съязвил про себя Глеб, когда сел в кресло. И тут же в голове пронеслось: «К черту, к черту, может, искать причины. Буду дальше витаминки жрать, как невролог сказал. Подожду, вдруг пройдет. Вдруг права Надя и дело в нервах».
Последнее время Глеб старался не думать о девушках. Или о женщинах, или о девчонках? Как лучше называть их в своей голове, чтобы звучало не по-дебильному, Глеб не знал. «Сконцентрируйся на учебе», – говорили отец и мама. И от мыслей, которые мешали концентрации сильнее всего, Глеб действительно пробовал держаться подальше. «Вот поступлю, там разгуляюсь. Тем более кому я нужен с ранимым слухом?» – убеждал он себя, когда держаться подальше не удавалось, то есть почти каждый день. Какая-то непримиримая часть его спорила: «До поступления целый год, не рано ли закрываться от мира? И так со старыми компаниями перестал гулять». На самом деле Глеб, конечно, хотел – хотел не просто заняться сексом, а влюбиться. С начала года были только курсы и уроки, репетиторы и спорт, редкие встречи с друзьями. А где-то между возникало напряжение сродни электрическому. Оно проявлялось мыслями о третьем колесе, частыми воспоминаниями о Вике и лыжнице. После неловкого «зеркала» со светлоглазой Верой Глеб злился на все подряд. Подмывало вырвать у вахтера кирпичеобразный пульт и растоптать его. Нельзя. Зато можно познакомиться с первой попавшейся, доказать себе, что ты – не глухой отшельник, а все тот же симпатичный гребец, ахахах. И за секунду до того, как спросить у Ани: «Ты после репетиции?» – Глеб решил с ней замутить. Он даже приврал на ходу, что якобы поступает на дизайнера. Поэтому глупо делать вид, что их встреча была случайной бурей чувств, взрывом или шаровой молнией – о чем там еще поют в песнях или пишут в стихах? Глеб выучился продумывать заранее расписание на неделю, лыжный маршрут или лабораторную работу. И здесь он так же сочинял план: снова пересечься с Аней вживую. Его подталкивала никакая не волшебная вспышка, а напряжение надоевшей рутины – можно сказать, да, электричество, но молния запертая. Застрявшая, прям как у Аниного бомбера.