— А я не пойду на пересдачу, — сообщаю я ей о своем еще вчера принятом решении.
— Как не пойдешь? — не понимает Наташка. — Это же официальная пересдача, комиссия. Не придешь без уважительной причины, будет третий незачет. А это — отчисление!
Я это прекрасно осознаю.
— Слушай, — не унимается она, — а может, тебе на больничный сесть? Андрей сегодня с утра уже в поликлинику сбегал. Всё-таки целая дополнительная неделя для подготовки. Не хочешь? Ну, как знаешь! Но на пересдачу всё-таки сходи. Ты же знаешь предмет. Опять же — там не только Горыныч будет, а еще два преподавателя. Если будешь хорошо отвечать, может, и сдашь.
Прозвище «Горыныч» уже режет слух, кажется чем-то вопиюще неправильным. Никакой он не Горыныч!
Но слова Наташки всё-таки заставляют задуматься. Может, и правда, сходить на пересдачу? Хоть какой-то шанс остаться в универе и получить диплом. После этой сессии — только преддипломная практика и защита выпускной работы. А в магистратуру я попробую поступить в другой университет — благо, вузов в Питере много.
Нужно только чтобы сегодня Дима меня не узнал. Распущу волосы, не буду краситься и надену что-нибудь невзрачное. Итоговая пересдача — письменная. Нам даже разговаривать с ним не придется.
Когда я останавливаю свой выбор на стареньком мешковатом платье, Наташка одобрительно кивает:
— Правильно! Дави на жалость.
На пересдаче нас оказывается семеро. В аудиторию запускают всех сразу. Беру билет дрожащей рукой и сажусь за парту подальше от стола экзаменаторов.
Преподавателей трое — незнакомые мне седой мужчина и женщина средних лет и мой Димка. Хотя какой он мой? Он не удостаивает меня даже взглядом.
Пытаюсь сосредоточиться на билете. Вопросы не трудные, и рука сама быстро скользит по листу, выводя строчку за строчкой.
На мгновение отрываю взгляд от парты. Не могу удержаться и не посмотреть на Димку. На одно только мгновение.
9 день. Дмитрий Сергеевич
Половина хвостистов на пересдачу не пришли. Наверняка, потом справки из поликлиники притащат. Опытные уже, раз до четвертого курса добрались.
Хотя зря они сегодня не пришли — комиссия как раз лояльная. Да и у меня настроение мирное.
Те, кто пришел, берут билеты. Вижу, как у некоторых дрожат руки. Может, стоит ободряюще улыбнуться? Нет, только напугаю еще больше. Горыныч улыбаться не может.
Минут на десять отвлекаюсь от переэкзаменовки — с планшета захожу в почту, отвечаю на письма. Потом оглядываю аудиторию.
Кто-то строчит ответы, кто-то думает, кто-то смотрит в окно. Встречаюсь взглядом с той девицей, что однажды приходила в деканат с вопросами. Малинина, кажется.
Взгляд у нее по-прежнему испуганный. Опять не выучила?
Хотя глаза у девушки красивые. Зеленые.
В то же мгновение холод сковывает тело. А на лбу выступает пот. Вот так вот — холод и пот.
Отчаянно пытаюсь убедить себя, что этого не может быть. Но уже понимаю — это она! Моя Алька!
Нет, совсем не похожа, ничего общего. Только глаза.
Мне почти удается поверить в то, что я ошибся, когда в этих зеленых глазах появляется ужас. Она поняла, что я ее узнал!
У нее дрожит уже не только рука — трясутся губы, плечи. Даже подслеповатая Дарья Никитична это замечает.
— Девушка, вам плохо?
— Нет! Да! Простите, можно я сдам ответ и пойду?
— Конечно, пожалуйста! — энергично кивает Дарья Никитична. — Но вы уверены, что ответили на все вопросы? Может быть, стоит проверить?
Но Малинина кладет и билет, и свой листок на наш стол. Листок исписан почти полностью. И когда только успела? Шустрая девочка.
Снова схлестываемся с ней взглядами. Она смотрит умоляюще. Я — надеюсь, равнодушно.
Она вздыхает и выходит из кабинета.
Возникает мысль выйти в коридор вслед за ней — чтобы сразу же сказать всё, что я о ней думаю. Сдерживаю себя. Наверно, этого она и ждет — нашего разговора. Чтобы предъявить ультиматум. Как это называется в дешевых романах? Шантаж?
И всё-таки рывком поднимаюсь со стула. Так и есть — стоит у окна напротив аудитории.
— Дмитрий Сергеевич, я… Мне очень жаль.
Я обрываю ее на полуслове:
— Хочу предупредить вас, Малинина, — я сделаю всё, чтобы вы получили незачет. И дело, как вы понимаете, вовсе не в вашем ответе. Вы можете угрожать, можете пойти к ректору с заявлением, можете вывалить эту жалостливую историю журналистам, но я добьюсь, чтобы вас отчислили из университета.
Возвращаюсь в кабинет. Громко хлопаю дверью. Студенты вздрагивают.
Кажется, она не только шустрая, но и умная. Провернуть такую многоходовку не каждая бы смогла. Ведь для того она и приехала в Пушкин — чтобы получить на меня компромат. Вот только как она узнала об игре? Может, Куница на своей странице в «контакте» написал? Он любит афишировать каждый свой шаг.
Небось, гордится собой. Как же — ловко расставила сети и поймала в них преподавателя. Преподаватель лохом оказался — есть, чем похвастаться перед подружками.
Наверняка, была уверена, что после этого я уж точно поставлю ей зачет. Не решусь не поставить. А иначе — предание истории гласности, скандал на весь универ. Комиссия по этике сразу ухватится за этот случай.
Нечего сказать, доработался — вступил в интимную связь со студенткой. И попробуй докажи, что ты не знал.
Изучаю ее листок. Грамотные, подробные ответы на оба вопроса билета. Она бы получила зачет и без этого маскарада. Зачем???
Елена Малинина. Она даже имя себе придумала.
Думаешь, всё схвачено, девочка? Как бы не так! Хочешь скандала? Пожалуйста! Да, возможно, меня вышвырнут из университета за несоблюдение кодекса этики. Но сначала из него вылетишь ты!
Кисть правой руки сама сжимается в кулак.
Дядя будет рад, если я уйду из университета.
На место гнева приходит боль. Красивая история любви оказалась пшиком. Наверно, я заплакал бы, если бы был один. Запрещаю себе думать о ней, вспоминать наши с ней выходные на даче, но память — ясная как никогда. Я будто снова ощущаю вкус ее поцелуя — мятный от жвачки и клубничный от остатков помады на губах.
Что же ты наделала, Алька?
10 день. Дмитрий Сергеевич
Ответы хвостистов мы обсуждаем на следующий день — накануне у каждого из экзаменаторов нашлись другие, более важные дела.
Из семи человек двое сдали почти пустые листки — им мы ставим незачеты единогласно. Еще четверых обсуждаем мирно — из них двоим ставим положительные оценки. А вот по Малининой дело доходит почти до скандала.
— Дмитрий Сергеевич, помилуйте, ну какой же тут «незачет»? — возмущается Дарья Никитична. — У нее очень хорошие ответы. Если бы это был экзамен, а не зачет, я поставила бы если и не пятерку, то твердую четверку.
Я почти спокойно указываю на те небольшие неточности, что в ответе всё-таки есть. Делаю из мухи слона.
— А я согласен с Дарьей Никитичной, — вставляет свое слово доцент Кузнецов. — Сегодня это — лучший ответ из всех. Если мы поставим двойку ей, то это же придется сделать и с остальными.
— Послушайте, коллеги, давайте не будем либеральничать! Малинина — прогульщица и весьма безответственная студентка. Не удивлюсь, если ее хороший ответ объясняется умелым использованием шпаргалки.
— Дмитрий Сергеевич, но мы же не уличили ее в списывании, — вполне логично возражает Дарья Никитична. — И не забывайте — это выпускной курс! Давайте не будем лишать девочку возможности получить диплом.