– Не беспокойся, – говорил отец жене. – Домашний персонал и я сохраним все в полном порядке.
– Едва ли ты сможешь управлять домашним хозяйством без меня, – сказала мать раздраженным тоном. – Бог знает, что может случиться в мое отсутствие.
Иди знала определенно, что будет, когда они уедут. Жизнь в доме пойдет своим обычным чередом, так как мать мало что делала в управлении домашним хозяйством. Следить за порядком продолжит Эвелин, как делала это многие годы.
Мать драматично вздохнула.
– Мой дорогой, боюсь, ты пропадешь без меня.
Иди с трудом сдержала смех. Насколько она знала, отец будет чрезвычайно рад перспективе провести пять или более месяцев в тишине и покое. Несмотря на трогательные попытки казаться печальным, радостный блеск в его глазах подтверждал ее подозрения.
Однако его хорошее настроение улетучилось, когда Иди начала прощаться.
– Извини, папа, – прошептала она, когда он обнял ее. – Я не хотела вызвать такое беспокойство.
– Ничего, это пройдет, – сказал он. – Позаботься о матери и по возможности пиши своему бедному старому отцу.
Она с готовностью пообещала, что будет писать. Чем еще заниматься в Шотландии в течение столь длительного времени?
– Держись, милая, – сказал Мэтт, выступив вперед и взяв сестру за руку. – Все будет хорошо.
– Ты говоришь таким тоном, словно она отправляется на виселицу, – сказала Эвелин, когда они последовали за своими родителями наружу.
– Шотландия зимой звучит так же ужасно, как виселица, – мрачно заметила Иди.
Она мгновенно замолчала, увидев Джилбрайда, скрестившего руки на своей широкой груди. Он смотрел на нее насмешливо, и это значило, что он слышал ее комментарии.
– Так что вы там говорили о моей любимой родине, дорогая? – спросил он, стоя рядом с Вулфом. – Уверен, вы не можете думать о Шотландии иначе, кроме как о рае на земле.
– О боже, – пробормотала Иди. – Пожалуйста, только не этот провинциальный акцент.
Он засмеялся.
Аристократичная речь Джилбрайда обычно имела лишь едва заметный оттенок говора, характерного для шотландцев. Но когда он хотел подразнить кого-нибудь или притвориться неотесанным шотландским олухом, его речь становилась практически неузнаваемой. Аделин раздражал этот акцент.
Тем не менее она часто становилась мишенью такой уловки. Когда Иди наконец поняла, что он на самом деле далеко не болван, а опасный, получивший хорошее образование тайный военный агент, то обиделась, поняв, что он дурачил ее все это время.
Но теперь она не допустит, чтобы этот ужасный мужчина опять насмехался над ней.
Она широко улыбнулась ему.
– Капитан Джилбрайд, я вовсе не собиралась порицать что-либо, и вы, должно быть, будете удивлены, если узнаете, что неприлично подслушивать приватные разговоры людей. Впрочем, поскольку вы лишь недавно вернулись в порядочное общество, я уверена, вы не станете возражать, если я буду указывать вам на небольшие промахи с вашей стороны.
– О, Иди, – сказала сестра, давясь от смеха.
– Господи, Аделин, нельзя так разговаривать с нашим будущим хозяином, – возмутилась мать. – Капитан Джилбрайд оказывает нам большую услугу. Я настаиваю, чтобы ты относилась к нему уважительно.
– В этом я должен согласиться с мамой, дорогая, – присоединился к разговору Мэтт. – Нельзя оскорблять человека, в доме которого ты будешь жить следующие пять месяцев.
Прекрасно. Семья осуждает Иди, только этого ей не хватало. Она злилась на Джилбрайда, тогда как он насмешливо улыбался ей.
К счастью, отец нарушил неловкое молчание.
– Иди просто пошутила. Уверен, капитан понял это.
– Не будем забывать, что капитан порой бывает невыносим, – сказал Вулф, подмигнув Иди. – Я понял – надо постоянно стучать ему по голове, чтобы как-то сдерживать его.
Все засмеялись, кроме матери.
– Ты прав, парень, – сказал Джилбрайд, – я уверен, мисс Уитни оценит этот совет. Однако думаю, нам пора ехать.
Это напоминание прервало смех. Иди боялась отъезда и оттягивала его как могла, но теперь оставалось только сесть в карету и тронуться в путь.
В то время как отец помогал своей жене подняться по ступенькам в карету, Иди повернулась к сестре, чтобы попрощаться. Эвелин взяла руки Иди в свои, губы ее трагически изогнулись, а глаза наполнились слезами.
– До свидания, дорогая, – сказала Иди. Грудь ее сжалась, и она едва могла дышать. – Береги себя.
Эвелин обняла ее.
– Напиши мне, если потребуется, – прошептала она горячим шепотом. – Я сразу приеду.
Иди закрыла глаза и обняла Эви в ответ. Она никого не любила так сильно, как сестру, и прощание с ней было тяжелейшим событием в ее жизни. Ее охватила паника, и она постаралась отбросить предчувствие, что может никогда не увидеть ее снова.