Мы кончили почти сразу. Вместе.
– Ш-ш-ш! – зашипел Томми, зажимая мне рот ладонью.
– Что?
– Ты орешь как оглашенная. Ты что, не слышишь себя? Мы же не хотим, чтобы прибежала твоя мама.
– Мне понравилось, – сказала я, наклоняясь и целуя его по-эскимосски. – Спасибо.
– Мне тоже, – пробормотал он, засыпая. – Через часок повторим.
– Как же, – рассмеялась я.
Но он проснулся в семь тридцать и прыгнул на меня. Буквально. На этот раз прелюдии не было. Но это не важно. Я так возбудилась от его внезапной настойчивости, что ответила мгновенно, а потом долго лежала с открытыми глазами. Случившееся меня ошеломило. Нам удалось вернуться к тому, что было в начале наших отношений. Тогда мы вскакивали посреди ночи и занимались любовью с такой страстью, что засыпали, совершенно обессилев. Но сейчас я была бодра, как никогда.
Интересно, думала я, о чем мы станем говорить после этого нового подъема, и приготовил ли уже Томми сценарий. В этот момент зазвонил телефон.
– Ли? – раздался в трубке дрожащий голос с американским акцентом. – Это Сельма Уокер.
Почему Сельма звонит в восемь утра?
– Сельма, я собиралась сама вам звонить. Клянусь. Я чувствую себя ужасно. Вы, наверное, думаете, что я дилетант. Просто из Франции неожиданно приехала моя мама. Еще на меня свалились двое нежданных гостей, а о пожаре вы знаете. Сумасшедший дом какой-то. Как вы провели Рождество? Хорошо? А как встретили Новый год? Я получила ваши кассеты, прослушала и…
Голый Томми стоял передо мной и давил воздух ладонью: мол, перестань трепаться, как маньяк.
Притормози, беззвучно произнес он.
– Мы можем встретиться?
Я почти не слышала ее. Почему она говорит так тихо? А потом я чуть не выронила трубку: раздался щелчок, и голос Базза вдруг произнес:
– Сельма, ты на телефоне? Скажи, когда закончишь, хорошо?
Базз дома. Значит, она в Лондоне. Но ведь сейчас середина недели. Почему она не в Манчестере? Затаив дыхание, я молчала. Он повесил трубку.
– Вы слушаете? – прошептала Сельма.
– Да. Конечно, мы можем встретиться. Где вам удобно?
Пожалуйста, только не у вас дома, мысленно взывала я.
– На Бленхейм-кресчент есть маленькое кафе. Встретимся через полчаса?
Я приняла душ, оделась и выскользнула из дома прежде, чем гости успели потребовать, чтобы я приготовила завтрак. Я свернула за угол с Вестбурн-парк-роуд на Элджин-кресчент и у дверей прачечной остановилась как вкопанная. Там был Макс Остин. На полу перед ним валялось белье. Он оккупировал две стиральные машины и таращился на желтые самоклейки. Прочитав, он отрывал их и только потом бросал вещь в машину. Судя по всему, несколько листков перепутались, потому что он бросил к белому ярко-красные семейные трусы, которые могли полинять. Во второй куче была одежда без записок, и он в отчаянии искоса глядел на ярлычки. Я шагнула в прачечную и бесшумно подкралась к нему:
– Вам помочь?
Он вскрикнул от неожиданности:
– Боже! Никогда больше так не делайте! Меня чуть инфаркт не хватил.
– Простите, – извинилась я. – Вы живете здесь?
– Теперь да, – кивнул он, не потрудившись объяснить, где жил раньше. – У меня квартира на площади Уэсли.
На площади Уэсли недавно построили новые дома и разбили симпатичный парк.
– А поезда не мешают вам спать? – Сразу за площадью пролегали пути.
– Мне все мешает спать. – Он и правда выглядел совершенно изможденным. Под глазами у него залегли темные полукружья. Но я вдруг обратила внимание – как и в тот раз, когда он впервые допрашивал меня, – что глаза у него красивые, добрые и выразительные.
– У вас сломалась стиральная машина? – спросила я.
– У меня ее нет. Некуда поставить.
– Тогда почему вы не оставляете белье здесь? Служащие сами все сделают, а вы потом его заберете.
Он указал на объявление: БУДУ ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА.
– Как я и говорил. Этой чертовой тетки никогда не бывает. Я не могу вернуться через два часа.
Я хотела бы остаться и помочь ему, но у меня не было времени.
– Послушайте, – сказала я. – Дайте мне вещи, которые вы еще не разобрали. Я отнесу их домой и сама постираю. Вы знаете, где я живу. Вечером зайдете ко мне и заберете.
– Не глупите, – отмахнулся он. – Вы – писательница, а не прачка.
– А почему я не могу быть и той, и другой? Я многофункциональная. Обещаю, это не войдет у меня в привычку, но, похоже, вам нужна помощь. Сейчас я тороплюсь на встречу. По дороге домой я заберу все белье из машин, а остальное постираю у себя.
У него на лице отразилась такая благодарность, что я прониклась к нему невероятной симпатией. Но с моей стороны это не чистый альтруизм. У меня есть тайный мотив оказать ему такую услугу. Мне надо снова оказаться у него на хорошем счету: вдруг он все-таки решит обвинить меня в препятствовании правосудию.
– Стиркой занималась моя жена. Почему-то я всегда находил это сушим кошмаром.
По словам Мэри Мехты, его жена умерла пять лет назад. Мог бы уже овладеть искусством стирки.
– Это Сэди? – невинно спросила я.
– Откуда вы знаете?
– Вы разговаривали с ней, когда я заходила к вам кабинет.
Он очень смутился:
– Вы, наверное, думаете, что я рехнулся.
– Вовсе нет. Я сама иногда так делаю. Это утешает, особенно если человека нет рядом. Мне очень жаль, – прибавила я в надежде, что не переступаю границ.
– Правда? Вы тоже кого-то потеряли? А с кем вы разговариваете?
Рассказывать, как я вслух ругаюсь на маму, когда она во Франции и не слышит – не совсем в тему, поэтому я пробормотала что-то о собаке, которая была у меня в детстве, и сказала, что мне пора бежать.
– Вам точно несложно? – спросил он, когда мы вышли из прачечной. – У вас и так дел невпроворот со всеми вашими гостями.
– О, ничего страшного. Позвоните мне по дороге домой. – Мы расстались у его машины. Минут через пять, когда я бродила по рынку, до меня наконец-то дошли его слова. Откуда он знает, что у меня гости? Он следит за домом. Точно. А если он следит за домом, значит, видел Базза вчера вечером.
Я остановилась у прилавка Криса, поздоровалась и поблагодарила за овощи. Не упомянув, правда, что сама не съела ни кусочка.
– Не стоило утруждаться, Крис. Это было очень любезно с твоей стороны.
На его щеках появился нехарактерный румянец, и он смущенно почесал затылок:
– Пустяки, честно. Я могу доставлять тебе овощи, когда ты захочешь. Я сделаю это с удовольствием.
– Нет, нет, мне нравится гулять по рынку. Мне нужна физическая нагрузка.
– Зачем? У тебя лучшее тело на рынке.
Это было настолько смехотворное отступление от истины, что я не знала, как ответить. Похоже, Крис снова стал самим собой – дерзким и нахальным.
– Правда, мне нравится сюда приходить.
– Тогда, может, я все равно заскочу – сдеру с тебя чашечку чая или кофе, когда буду доставлять овощи клиентам.
Я выдавила улыбку. Только этого мне и не хватало – Криса, звонящего в дверь, когда я пытаюсь хоть немного поработать. Это и так будет непросто, особенно теперь, когда в моем доме поселились сразу Томми, мама и Анжела.
– Ты ведь один из свидетелей, видевших человека в моем переулке в канун Нового года?
– Откуда ты знаешь?
– Мне сказал детектив, расследующий это дело.
– Ты с ним на короткой ноге? – Он насторожился.
– Ну, мы с ним беседуем. Я пытаюсь выяснить, что произошло.
Он кивнул:
– Они считают, что это убийство? Поджог?
– Считают. А почему мужчина в переулке привлек твое внимание? Он вел себя подозрительно?
– Ну да. У него было что-то с ногами. Вроде как хромал. – Крис вышел из-за прилавка и заковылял по дороге, прихрамывая. Так ходят люди, которые берегут одну ногу.
– Это всего лишь значит, что у него болит нога, а не то что он подозрительный. Ты рассказал об этом инспектору Остину? – Интересно, почему Макс об этом не упомянул?