Я замялся сначала, а потом — делать нечего — объяснил, в чём дело. Тут лейтенант засмеялся и говорит:
— Нет, ничего вам не померещилось. Просто в каждом деле свои маленькие хитрости есть. В азбуке Морзе, это вы, конечно, знаете, каждая буква с помощью точек и тире обозначается: точка звучит коротко — ти, а тире — протяжно, длинно — та-а. Вот и получается — у каждой буквы своё звучание, как бы своя мелодия есть. Если радист будет каждый раз соображать да в уме подсчитывать: «Ага, одна точка плюс два тире — что же это за буква?» — он с черепашьей скоростью будет работать, ни одной радиограммы не примет. Нет, радист каждую букву сразу на слух узнавать должен. Например, буква «в» — это точка, тире, тире: ти — таа — таа, один короткий звук, два протяжных. Выстукиваешь эту букву — и вроде бы человек зовёт: «Спа-сии-тее! Спа-сии-тее!» А цифру «два» начнёшь выстукивать — словно строчку из песни напеваешь: «Я на горку шла, я на горку шла…» Так-то и запомнить азбуку легче. Вот и все наши секреты. Понятно?
— Понятно, — говорю, а самому неловко: ведь из-за этих «секретов» чуть панику не поднял!
История вторая, рассказанная сержантом Петровым в казарме перед отбоем
— Человек, о котором я хочу рассказать вам сегодня, — так начал свой рассказ сержант Петров, — был радистом, радиолюбителем, большим мастером своего дела. Каждый вечер он проводил возле радиостанции, которую сделал своими руками, и разговаривал с друзьями-радиолюбителями из самых разных стран мира. Не было для него занятия увлекательнее, чем это.
Но вот на нашу страну напали фашисты, и с этим человеком случилась беда: в одном из тяжёлых сражений он был ранен и попал в плен. Три долгих года провёл он в плену. И истязания надсмотрщиков, и пытки, и голод — чего только не пришлось вынести ему!
1945 год, последний год войны, застал его в одном из фашистских концлагерей в Германии. Фашисты прознали про его умелые руки и заставили работать в мастерской — ремонтировать радиоаппаратуру.
Здесь по заданию подпольного комитета, который действовал в лагере, он тайно собирал радиоприёмник. Это было смертельно опасное дело. Но он знал, как нужен приёмник подпольщикам. Чтобы услышать правду о том, что происходит в мире, как советские войска и войска союзников бьют фашистов. Ведь фашисты в лагере всячески старались скрыть от заключённых правду.
Советский радист придумывал разные хитрые способы, чтобы утаить нужные радиодетали. К счастью, надсмотрщики мало разбирались в радиоделе. И прятал он радиоприёмник тоже хитро — в ведре с сапожной мазью. Конвоирам и в голову не приходило, что у этого ведра двойное дно и под слоем вонючей мази спрятан радиоприёмник. Когда приёмник был собран, радист передал его подпольному комитету.
А между тем фронт подошёл уже совсем близко к концлагерю, где томились тысячи пленных — и русских, и поляков, и французов… Считанные дни оставались до освобождения. Но тут страшный слух пронёсся среди заключённых: фашисты готовятся уничтожить узников! Всех до одного человека!
Теперь надежда оставалась лишь на наступающие советские войска — только они могли избавить от гибели тысячи людей.
Но как сообщить советским командирам об угрозе, нависшей над узниками? Как? Вот над чем ломали головы члены подпольного комитета.
И они опять обратились к советскому радисту. Собрать радиопередатчик и попытаться установить связь с наступающими — это была последняя надежда, последний шанс на спасение. Иного выхода не было.
И радист принялся за работу.
Каждую минуту он рисковал жизнью. Он торопился изо всех сил — любой день мог стать последним для заключённых. Шло невидимое отчаянное состязание: что произойдёт раньше — он соберёт передатчик или фашисты уничтожат лагерь?
Он выиграл этот поединок, он успел. И подпольный комитет послал в эфир призыв о помощи.
Штабные радиостанции Советской Армии приняли эту необычную радиограмму. И советские войска ворвались в лагерь на день раньше, чем предполагали фашисты.
Узники были спасены. И многие из них так и не узнали, что жизнью своей обязаны советскому радисту, его мужеству, его хладнокровию, его умелым рукам…
Как радиостанция со мной разговаривала
Признаюсь честно: когда первый раз увидел я радиостанцию, которую мне предстояло изучить, на которой мне и моим товарищам предстояло работать, я растерялся.
Радиостанция занимала целую автомашину. А сколько здесь было разных приборов, переключателей, сигнальных лампочек! Разве все запомнишь! Разве разберёшься в них! И это только снаружи, на виду! А если заглянуть внутрь?