В «Стандартном толковом словаре», изданном в США, пропаганда определена как «усилия, систематически направленные на то, чтобы получить поддержку для определенного убеждения или линии действия». Данное определение ничем не отличается от других, направленных на установление прочного контроля над поведением эксплуатируемых в капиталистическом обществе. Пользуясь различными приемами манипуляций, такая пропаганда приводит к действиям, противоречащим интересам большинства нации. Не понимая классового содержания пропаганды, отдельные авторы абсолютизируют ее, видят опасность не в ее содержании, а в самом существовании пропаганды как категории, присущей только «большой прессе монополий». Получается, что стоит только освободить буржуазную печать от пропаганды, и она станет подлинно свободной и демократической.
Для борьбы с буржуазией еще недостаточно разоблачить связи монополий и прессы, необходимо, чтобы, передовые идеи овладели умами масс, были поняты и восприняты ими, чтобы передовые идеи одержали верх над идеями буржуазии. И в процессе сложной классовой борьбы рабочий класс, его партия, передовые силы нуждаются в распространении своей пропаганды, своей правды жизни, которая позволила бы освободить сознание и психологию людей от лжи и обмана буржуазной пропаганды. Удаление пропаганды монополий возможно только в борьбе, в непримиримом идеологическом противоборстве буржуазной пропаганде.
Вместе с тем определение пропаганды как метода стереотипизации приводит к попыткам доказать, что в пропаганде возможны искажения без злого умысла.
На кафедре психологии Вашингтонского университета была разыграна эффектная драка.
Четыре студента (двое юношей и две девушки) ворвались в класс. Один из студентов в руках держал банан, изображающий револьвер.
Защищаясь от «бандитов», профессор выстрелил из елочной хлопушки. Нападающий с криком: «Я убит!» рухнул на пол.
Испуганные студенты бросились на выручку к профессору.
Но тот остановил их:
— Теперь каждый из вас сядет и опишет в точности все, что случилось.
Из тридцати «сочинений» не было и двух одинаковых описаний. Двое увидели собаку. Пятеро слышали выстрел из револьвера. Восемь назвали имя студента, который не принимал участия в «драке». Шестеро не могли припомнить ничего, кроме первого момента вторжения артистов в комнату.
Какой же вывод следует из приведенного приема?
В указанной сцене действительность была заменена игрой и степень ее воздействия зависела от «актерского мастерства». Она вызвала психологическое воздействие на аудиторию. Степень потрясения зависела от психологического состояния каждого из собравшихся. На характер восприятия разыгранной драки, кроме того, влияли социальный опыт, индивидуальные особенности людей. Предшествующий опыт с учетом психологического возбуждения, индивидуальный опыт, характер установки каждого выразились в различном описании сцены. Вместе с тем способность воображения создала основу для возникновения неточных, превратных, извращенных представлений, которые не соответствуют полному характеру сцены.
Если перенести разыгранную сцену на передачу «правды» журналистом, то это значит свести восприятие действительности только к чувственному. Положение марксистско-ленинской философии о том, что чувства являются единственными каналами, через которые в мозг человека поступает информация об окружающем мире, не означает пассивного наблюдения и отражения природы, а говорит о тесной, непосредственной связи чувственного сознания с практикой, с трудом человека, с активным воздействием человека на природу.
Журналист может неточно воспроизвести действительность, его способность воображения может привести к возникновению неточных, превратных, извращенных представлений, и, наконец, он может получить факты из вторых рук уже в искаженном виде. Но значит ли, что этим заканчивается его восприятие действительности, что его чувства являются единственным критерием истинного отражения действительности?
Дать утвердительный ответ означало бы свести пропаганду только к психологическому воздействию и оправдать искажение действительности буржуазной пропагандой, совершаемой ежедневно с корыстью и злым умыслом, поставить под сомнение возможности человека постигнуть объективную истину.
Признавая болезненное состояние американского общества, ряд авторов фактически сводили пропаганду к приемам обмана, которые скрывали бы от читателя цели и задачи руководителей монополий прессы. И поэтому они логически оставляли в пропаганде только один фактор — воздействие словом, так как, по их мнению, слово — единственное средство лечения недуга американского общества.