Лицо Серафимы погладил холодный ветерок, и она вздохнула, не поднимая головы.
Ну, вот.
Опять.
Еще одна непонятливая от гурта отбилась…
Тишину послеобеденного дворца прорезал душераздирающий вопль:
– Серафима!!!..
Его тут же подхватили еще несколько отчаянных голосов, быстро приближающихся к дверям царского кабинета:
– Серафима!!!.. Серафима!!!.. Серафима!!!..
Иванушка под недоуменным взглядом отца бросил перо, кинулся к выходу, на ходу пожалел, что не умеет ругаться, и тут же чуть не был убит дверью, с грохотом распахнувшейся под напором женщин.
– Серафима!!!.. – горестно воскликнула царица и воздела руки к небу.
– Серафима!!!.. – вторила ей с ужасом Конева-Тыгыдычная.
– Да что, что опять случилось-то, а? – расстроенно оборвал их Иван, готовясь выслушать историю об очередном «подвиге» своей непоседливой супруги.
– Серафима!!!..
– Только что!!!..
– Серафима!!!..
– Серафиму унес Змей-Горыныч!!!..
Иванушка замер с открытым ртом.
В голове его за право первенства в смертельной схватке сошлись «КОГО?!», «ЗАЧЕМ?!» и «Он что, с ума сошел?».
Но, к чести его будет сказано, победило все же, хоть даже не победило, а прошмыгнуло незамеченным, пока основные претенденты были заняты друг другом, банальное:
– КУДА ОН ПОЛЕТЕЛ?
– Туда! – указала пальцем в сторону окна Елена Прекрасная.
– Туда! – ткнула перстом в стену одна из боярышень.
– Туда! – заверила царица Ефросинья и показала на дверь.
Иван издал яростное рычание и, деликатно, насколько это было возможно при таких обстоятельствах, разметав по сторонам не помнящих себя от шока женщин, помчался на третий этаж, в их с Серафимой покои.
Туда, где на стене у окна висел его меч.
Туда, где на шкафу среди сухой мяты и лаванды отдыхал от летних приключений Масдай.
– Ваня!.. Ваня!.. Вернись!.. – привстав из-за стола, не обращая внимания на перевернутую чернильницу и улетевшие в окошко перья, протянул руки в направлении быстро удаляющейся спины младшенького старый царь Симеон, но это был глас вопиющего в пустыне.
Через пару минут перед тем, как со свистом растаять в голубой в пятнышку туч дали, у окна царского кабинета на мгновение завис ковер, и Иван прокричал отцу, чтобы тот управлялся пока со всем сам, а он будет назад сразу, как только догонит и самолично изрубит на куски эту мерзкую рептилию.
– Ванечка! Ваня! Иван, кому говорят!.. – царь кинулся теперь уже к окну, но опять напрасно.
Иванушки уже простыл и след.
Когда Иванушка понял, что прочесал всё небо и землю в Лукоморске и его ближайших окрестностях вдоль и поперек уже несколько раз, вместе с холодком в груди к нему пришло осознание того, что быстро и просто ему свою жену не найти. Оставалось только вернуться во дворец, чтобы снарядить поисковые отряды во все стороны света, или…
Или.
Ярославна.
Серафимина троюродная бабка.
Баба-яга.
Она знает.
Она поможет ему разыскать Змея, как в прошлый раз она нашла ему жар-птицу – при помощи волшебной зеленой тарелки и чудо-яблока. И тогда – держись, гадюка.
Если, конечно, к тому времени Серафима от него хоть что-то оставит.
В отношении своей жены Иванушка иллюзий не питал.
– Масдай, послушай, – обратился к ковру-самолету царевич. – Ты сможешь найти, где живет Ярославна? Это где-то в лесу, не так далеко от Лукоморска.
– Не так далеко – это как далеко? – пыльным шерстяным голосом прошелестел ковер.
– Н-ну, я полагаю, в пределах одного дня пути. Недалеко от Вондерландской дороги, – предположил царевич, сам до этого побывавший в скромном жилище Ярославны лишь раз, и то при весьма запутанных обстоятельствах.
– Одного дня? – переспросил ковер и слегка пожал кистями. – Попробую. Если это каким-то образом поможет нашей Симочке…
– Поможет, – твердо пообещал Иванушка. – Давай поспешим. Что бы там ни говорили про Серафиму, а у меня сердце не на месте. И не будет, пока ее не найду.
– Не печалься, царевич Иван, – успокоил его Масдай, уверенно закладывая крутой вираж и беря курс на запад. – Найдем мы и твою старушку, и ее избушку.
И в лукоморском поднебесье воцарилось выжидательное молчание.
Иван – глазами, а Масдай – неизвестными науке чувствами час за часом напряженно вглядывались в проплывавшие под ними леса, опушки и болота – не мелькнет ли, не покажется заветный домик в глуши.
Лесную прогалину с выгоревшим вокруг лесом, огороженную редким, местами обуглившимся плетнем, закопченную хижину посредине и фигуру в черном балахоне, склонившуюся над полупустыми грядками, они увидели почти одновременно.