– Это была только одна секция города, – сказал он, не глядя на нее. Смуглое лицо на солнце казалось полированным, черные волосы блестели. – А не половина. Нарато, столица.
В тоне речи не чувствовалось сожаления или желания оправдаться. Миган вспомнила, Николай говорил о том, как люди бежали по улицам и уплывали на плотах, спасаясь от гнева Александра.
– Господи, неужели однажды ты проснулся и подумал: «Чудесный денек, не снести ли мне полгорода с лица земли?» Прошу прощения, часть города.
Он продолжал идти; тень от высокой зеленой изгороди из тиса падала на лицо. Они оставили толпу далеко позади, по сторонам длинной дорожки стояли большие деревья, невидимые фонтаны журчали и наполняли воздух прохладой.
– Николай обожает эту историю.
– Я допускаю, что нвенгарийцы любят театральщину.
– Работорговцы.
Миган пришлось пробежаться, чтобы приноровиться к его размашистому шагу.
– Прости, что ты сказал? Работорговцы?
– Рабство и работорговля в Нвенгарии давно запрещены. Когда умер старый принц-император, а принц Деймиен был в отъезде, группа работорговцев попыталась устроить магазин в Нарато, они похищали свободных черных женщин, а заодно и цыганок, чтобы наполнить публичные дома. Заодно торговали опиумом, который ввозили из страны оттоманов. Я велел им освободить женщин и убираться. Они не послушались.
Он говорил так обыденно, что Миган задрожала. Торговцы рабами и опиумом – люди опасные, но дураки они, что не боялись Александра.
– Ты их арестовал? – рискнула предположить она.
– Я направил на них армию. – Он остановился и посмотрел на нее твердым непроницаемым взглядом. – Я велел своим людям никого не щадить и сровнять с землей территорию, где они кишмя кишели. Женщин освободили, им был предложен выбор – вернуться домой или остаться в Нвенгарии. Работорговцев казнили.
– Ох! – Миган прикрыла рот ладонью.
– Важно понять: если бы я их арестовал, они могли бы избежать правосудия, куда-нибудь переехали бы и там продолжили свое дело. Их место заняли бы другие. Я покончил с проблемой одним махом и безвозвратно.
– Значит, люди убегали на плотах?..
– Невинные, которые жили в этом месте. Я все приготовил, чтобы они могли скрыться до того, как армия нанесет удар. Они знали, что меня надо слушаться.
Миган подумала: большинство нвенгарийцев знало, что если Александр сказал, что пошлет армию, то он пошлет армию.
– Николаю надо смягчить свою историю, – сказала она.
– Николай – человек Деймиена.
– И потому оставил без внимания часть, касающуюся твоего сострадания к тем женщинам? Полагаю, репутация безжалостного человека полезна для того, чтобы запугивать людей вроде нового короля Англии.
Александр остановился; выражение лица у него было настороженное.
– Да, это может оказаться полезно.
– Но ведь ты тоже человек Деймиена? Ты работаешь на него.
– Я работаю на благо Нвенгарии. Принц Деймиен доказал, что полезен Нвенгарии.
– А жениться на мне будет полезно для Нвенгарии? – помедлив, спросила Миган. – На никчемной английской мисс, которая завлекла тебя любовным приворотом?
Уголки губ приподнялись, это была почти улыбка.
– Гроша ломаного за это не дам. Жениться на тебе полезно для меня. Как я сказал, нвенгарийцы найдут это очень романтичным. Думаю, баллады начали сочинять, как только прошел слух о нашей помолвке. Грозного герцога сразила рыжекудрая красавица.
Миган порозовела.
– Для тебя еще очень полезно мне льстить.
– Я не льщу. Это Правда.
– Любовный приворот…
Он подошел к ней вплотную и тихо продолжил:
– …доставил мне удовольствие тем, что завлек нас подальше от толпы. Потому что то, что я хочу тебе сказать, – не сладкие комплименты, которые в Англии жених говорит невесте.
Ей вдруг стало трудно дышать.
– Что же это? Говори.
Он взял ее руку и стянул перчатку.
– Лучше покажу.
– Звучит устрашающе.
– Очень страшно. – Он коснулся губами ее запястья. В ней вспыхнул огонь – любовный приворот ожил.
К ее разочарованию, он выпустил руку после одного поцелуя, только посмотрел так, что у нее забилось сердце. Он снял перчатки, аккуратно засунул их за пояс.
– Раз уж ты считаешь меня сострадательным человеком, даю тебе возможность сбежать к отцу.
Невинная мисс после такого заявления должна была бы испариться, но Миган решила, что если убежит, то не узнает, что он хочет показать.
– Пожалуй, я останусь.
Александр взял у нее зонтик и ридикюль и положил на каменную скамью.
– Когда я в следующий раз предложу тебе бежать, я настаиваю, чтобы ты призадумалась.
– Зачем?
– Для собственного блага.
– Ты говоришь, как охранник Доминик.
– Он мудрый человек.
Он развязал ленты шляпки, снял головной убор Миган и положил рядом с зонтиком. Потом осторожно размотал кружевную косынку и свернул ее в тонкую полоску.
– Убери руки за спину.
Миган почувствовала беспокойство, похожее на интригующее предвкушение.
– Зачем?
– Это такая игра.
– Нвенгарийская?
– Я уверен, в нее играют не только в Нвенгарии. Миган, я не сделаю тебе ничего плохого. Ты мне веришь?
– Да. – Она верила душой и телом. Он встал у нее за спиной.
– Если я тебя как-то обижу или причиню хоть малейшую боль, немедленно скажи. Обещаешь? Скажешь что-нибудь вроде: «Стоп, Александр». Обещай.
Было такое впечатление, что для него это важно.
– Ладно, обещаю.
– Тогда начнем?
Миган медленно завела руки за спину. Александр обмотал их косынкой и связал концы. Узел был не тугой и не давил, но разъединить руки она не могла.
Она тихонько засмеялась:
– А теперь ты уйдешь и предоставишь мне попытаться освободиться? В этом и состоит игра?
Вместо ответа Александр обнял ее лицо и поцеловал.
Миган вдруг поняла, почему любовный приворот не посылает им видений. Нет необходимости: они одни, их овевает весенний ветерок, птичье пение звучит вперемежку с журчанием фонтанов. Они могут трогать друг друга, целоваться, сколько душе угодно, и никакой приворот им не нужен.
Александр прижал ее к своему высокому теплому телу, и она растаяла в его поцелуе. Бархатный язык разжигал пламень по рту. Все, что она знала до сих пор, – ее иногда чмокали неопытные обожатели; но Александр проник в нее мужским поцелуем, показал, что значит целоваться по-настоящему, когда тобой движет не симпатия, а глубинное желание и потребность.
Потом, к ее удивлению, Александр упал на колени, скользнул руками по ее бокам, и она почувствовала его пальцы на голени – он поднимал ей юбки.
– Я представил тебя голой под солнцем, – сказал он, гладя ей ноги. – Солнце на коже, на прекрасном теле.
– Пожалуй, с этим придется подождать до лета. – Миган попыталась шутить. Весенний воздух был еще холодным, хотя под жиром дыхания Александра это не имело значения.
– Да, – сказан он совершенно серьезно.
– Нвенгарийцы – сумасшедшие, – смеясь сказала Миган.
– Мы страстные, – поправил он. – Мы только притворяемся цивилизованными людьми.
– Если нас здесь обнаружат, будет очень неловко.
– Мимо Доминика никто не проскочит.
– Герцогиня Гауэр – решительная дама.
– Мимо Доминика не проскочит, – повторил он.
– Ладно, признаю, Доминик – оплот силы, но…
Она захлебнулась, потому что Александр пробил языком кудри и лизнул ее. Он целовал так, как целовал рот, ударами огня, глубокими и изысканными. Восхитительное трение заставило ее подняться на носочки, она безуспешно пыталась разнять руки и злилась, что не получается.
– Александр, какой ты жестокий, – простонала она. – Неудивительно, это действует приворот.
Он раздвинул ей ноги, серебряные кольца с рубинами холодом коснулись горячего центра, появилось изумительное ощущение, она с трудом удержалась от крика, зная, что где-то в саду, за экраном деревьев и тисовой оградой, леди и джентльмены ждут их и сплетничают.