Он вошел в гостиную усталой походкой, рассеянно посмотрел на шахматную доску.
– Ты слышала их сплетни? Я думал, ты никуда не заходила от французского посла.
– Нет, я просто представляю себе, что они говорят. Когда завтра придет мать, она все расскажет.
Он повернулся к ней, держа в руке черного короля. Такой расслабленной позы она у него еще не видела.
– Я оставил Анастасию в отеле и поехал на встречу с Гогенцалем. Даю слово.
Миган засмеялась:
– Знаешь, если бы кто другой сказал, что он не имеет ни малейшего интереса к красивой женщине с чудесными глазами, я бы назвала его лжецом, но тебе я верю.
– Благодарю за доверие.
Миган подошла к нему – любовный приворот не желал отпускать даже на расстоянии, невидимым магнитом ее притягивало к мужу.
– Это не доверие, просто я поняла, как устроен твой мозг. Ты все и всех раскладываешь по ячейкам, особенно людей. Куда-то поместил жену, может быть, в отдельный ящик. – Она поставила белую королеву на черный квадрат. – Ради тебя она очаровывает людей, сообщает тебе информацию, которую от них получила, как-то раз снабдила сыном. – Она поставила черную королеву на белую клетку и нежно сказала: – Иногда ее зовут Сефронией, иногда Миган.
Нависло тяжелое молчание; он смотрел на нее в упор, и в глазах горел какой-то необычный огонь, который он раньше гасил в себе.
Иногда Миган думала, что она не боится Александра потому, что его ум всегда отчасти занят чем-то другим, но сейчас он все свое внимание сфокусировал на ней, и она поняла всю мощь его власти – и дело было вовсе не в титуле великого герцога.
Это был человек, который негласно правил Нвенгарией. Человек, который сровнял с землей часть города, чтобы избавить его от порчи. Если иногда он казался ручным, то потому, что специально обращал к людям доверчивое лицо с целью их обезоружить. За внешностью цивилизованного человека скрывался варвар, и Миган его пробудила.
– Я женился на тебе не потому, что хотел другую жену. Меньше всего я нуждался в другой жене. Я женился на тебе потому, что испортил тебя и не хотел оставлять валяться в пыли на дороге. Я женился на тебе потому, что хотел тебя. – Он махнул рукой по шахматной доске и сбросил фигуры на пол. – Я хочу от всего избавиться, иметь тебя, и ничего больше. Вот чего я хочу.
Миган переплела пальцы. Она почувствовала себя эгоистичной и расстроилась. Она не хотела выходить замуж за такого грозного человека, жить в его аляповатом доме и улыбаться герцогиням и женам послов, раздираемым завистью.
– Ты сделал меня великой герцогиней и думаешь, что я стану могущественной, как ты? Но это не одно и то же, что надеть нарядное платье. За маской осталась я, простая девушка из Оксфордшира. Я в ящике, Александр, независимо от того, хотел ты меня туда посадить или нет.
Он ласково погладил ее по голове.
– Но это нарядное платье, как ты сказала. Ты надеваешь маску великой герцогини, и все ее видят, все забывают о девушке из Оксфордшира и видят только высокопоставленную женщину, красивую и могущественную – насколько ты сама хочешь быть могущественной.
– Красивая, – задумчиво сказала она. – Высокопоставленная. Эти слова никогда не относились ко мне. Не знаю, могу ли я играть эту роль, дражайший муж. У меня не такой изощренный ум. Раскладывая людей по ячейкам, ты прикидываешь не меньше пяти способов, как их использовать. – Она ткнула в него пальцем. – И не говори, что это не так. Я наблюдала, как ты это делаешь.
– Я делаю то, что должен.
Она засмеялась:
– Но это ненормально, Александр. Когда мы встречаемся с людьми, то спрашиваем, как им понравилась последняя постановка в «Ковент-Гардене» или как вчера сыграли в вист. Не спрашиваем: «Как он может мне помочь в манипуляциях с кабинетом министров?» или «Как бы ее использовать в шпионаже против Пруссии?».
Он мягко накрыл рукой ее обвиняющий палец.
– Я великий герцог Нвенгарийский. Такая у меня работа – все время наблюдать, решать, кому доверять, кого использовать. Это просто работа, Миган, – повторил он мягче.
– Беда в том, что ты никогда не перестаешь быть великим герцогом. Мне ты велишь надевать маску, а свою никогда не снимаешь.
– Потому что не могу. – Он поднес ее палец ко рту и лизнул подушечку. – Я никогда не смогу снять маску. Я навсегда надел ее, увидев, как человек, которому я безоговорочно доверял, убил моего отца и потом ждал, что я его обниму и поцелую. Мне пришлось стать великим герцогом; я не мог быть просто Александром, потому что умер бы в тот же момент. Если бы я остался Александром и делал то, чего хочет Александр, принц-император ежедневно подвергал бы меня пыткам, изощренным и медленным, чтобы я молил о смерти. Но я должен был жить, чтобы отомстить за отца.
Ее ранила грусть в его голосе. Она представила себе тринадцатилетнего мальчишку, заставившего себя холодно смотреть на казнь отца. Она видела в нем решимость: что бы ни случилось, его сын никогда не будет свидетелем того, что выпало на долю Александру.
– Скажи мне, что надо делать, – тихо сказала она. – Я сделаю все, что хочешь, буду такой, какой ты хочешь, лишь бы уберечь от этого Алекса. Обещаю.
Он долго смотрел на нее, тиская перевязь, символ его высокого положения.
– Когда мы встретились, я понятия не имел, кто ты и в какую ячейку тебя поместить, как ты это назвала. Я не лгал, когда говорил, что не хочу жениться, но теперь я ничуть не жалею, что ты моя жена, Миган. Мне фантастически повезло с тобой.
– Знаешь, это может быть всего лишь любовный приворот, – тихо сказала она.
Он погладил ее тыльной стороной руки; жесткая лента терла щеку.
– Ты думаешь, я не нашел бы средства разрушить чары? Если бы я захотел, мои люди уже давно нашли бы Черную Анну. Ее бы допросили и даже по-тихому убили, и никто бы ничего не узнал. Но этот приворот дал мне что-то такое, чего у меня никогда не было. Я не спешу с ним расстаться…
– Я тоже не хочу от него избавляться, – сказала Миган, подумав, – Хотя от него много неудобств. Как можно стоять и вежливо разговаривать с герцогиней Гауэр, когда я воображаю, что держу тебя? Я имею в виду, держу не тебя, а твою специфическую часть.
Он улыбнулся, и у нее потеплело в груди.
– Значит, вот о чем ты думала на балу? А я решил, ты была довольна вниманием джентльменов.
– Нет, конечно; они, кажется, поверили, что в моей голове нет ни единой мысли, кроме как о состоянии погоды. Меня хорошо научили говорить о погоде, но это любому надоест. – Миган засмеялась.
– Обещаю тебе, жена, про погоду ты от меня не услышишь. А теперь о том, что ты хотела подержать в руках. – Александр запрокинул ей голову и приблизил губы к ее губам.
Целовал он как-то по-другому. Миган подумала, что изменился вкус его губ. Через несколько вдохов она поняла, что он теплый – кожа, рот, дыхание были теплыми. Не горящими от любовного приворота, не холодными, как положено великому герцогу, а просто настоящими. Александр – просто мужчина.
– Что с тобой случилось этой ночью?
Он улыбнулся, грубо, нецивилизованно, эмоционально, как истинный нвенгариец.
– Нечто замечательное. Я это победил.
– Победил что? – Она просунула руки под расстегнутый мундир, положила их на теплую грудь. – Александр, ты сводишь меня с ума.
Он поцеловал ее в лоб, потом опять в губы.
– Подожди здесь ровно десять минут, потом иди в сад.
Она испугалась:
– В сад? Там холодно и сыро.
Его улыбка больше была похожа на оскал, такого она у него никогда не видела.
– Обуйся, закутайся. Я тебе кое-что покажу, моя герцогиня.
Глава 17
Миган вошла в сад позади дома. Небо был темным, утро еще не наступило. Не желая будить горничных, она сама отыскала ботинки и теплую накидку. Скоро слуги начнут вставать, а Александр вряд ли хочет, чтобы они узнали его секрет, раз решил поведать о нем прямо сейчас.