В ответ диктатор блеснул ослепительно белыми зубами:
— О-о, если бы мои люди только попытались сделать что-то подобное, вас бы уже не было в живых. Здание заминировано.
После отбытия высокого посетителя Моше Перец набрался смелости и поинтересовался у длинноволосого пирата в красной рубашке:
— Принял ли Израиль требование об освобождении заключенных?
Вильфред Безе не выругался, не повел грозно стволом. Коллега Шакала был спокоен. Он отрицательно качнул головой:
— Еще нет.
«Они не собираются нас убивать, — записал после этого студент. — Иногда с ними можно спокойно разговаривать. Большей частью они расхаживают среди нас с пистолет-пулеметами за спиной. Но у тех, кто сторожит вход в здание, оружие наготове. Тем временем половину неизраильтян уже освободили. Наша судьба решится в ближайшие сутки… Люди играют в карты, читают книги и обсуждают различные возможности, открывающиеся перед террористами».
В четверг 1 июля ровно за два часа до истечения срока ультиматума террористов вновь появился Иди Амин. Всякий раз и он, и его сын были одеты в военную форму какого-либо рода войск. Президент Уганды важно сообщил:
— Я веду переговоры с правительством Израиля через своего друга полковника Бар-Лева. Но пока переговоры провалились из-за упрямства израильской стороны. Могу, однако, обрадовать вас. Я убедил партизан перенести крайний срок ультиматума на одиннадцать утра в воскресенье четвертого июля.
«Израильтяне угнетены, тихи, печальны, молчаливы, — записал Моше Перец. — Каждый погружен в себя. Дети играют по-прежнему. В 14.00 освобождена вторая партия французов».
Пираты, исполненные чувства собственного всемогущества, изобрели себе развлечение. Они стали выкрикивать израильтян по списку, и названный должен был отреагировать поднятием пальца. Затем пират пристально изучал поднятый палец, после чего вносил какую-то неведомую отметку в список. Как следовало поднимать палец и что именно высматривают в нем террористы, было непонятно.
Охваченные ужасом люди терялись в догадках: кого из них казнят первыми? Один 16-летний юноша не сразу показал палец, за что араб немедленно с бранью ударил его по лицу. Затем четверых мужчин куда-то увели, и пошел слух, будто их пытали электричеством. Еще одного мужчину и в самом деле избили. Молодую миловидную женщину отвели в сторонку и запугали до умопомрачения описанием сцен насилия над ней.
В 16.00 израильтян вернули назад, в центральный зал аэропорта, где находились люди, оставшиеся с ними из солидарности: экипаж лайнера и несколько молодых французов. Заложников охватило чувство единения, а еще спустя два часа они запрыгали от радости: правительство Израиля приняло все требования угонщиков! Люди принялись обниматься и целоваться.
Но тяжелый осадок лежал на душе у каждого: было ясно, что уступка лишь подхлестнет терроризм. Свободное передвижение израильских граждан по миру становилось проблематичным, и еврейская страна превращалась в гетто — именно эту цель ставил НФОП с самого своего рождения в 1967-м.
Уложив вещи перед отправкой домой, будущий врач Перец записал:
«Пятница, 2 июля, 7. 00. Перед нами появляется Амин в широкополой шляпе с сыном Гамаль Абдель Насером Джвами и красавицей-женой в зеленом платье. Президент поражает нас сразу двумя новостями: Израиль все-таки не принял требований угонщиков, а наше положение очень серьезно, потому что здание обложено тротилом. Оно будет взорвано, если требования террористов не выполнят. Далее Амин заявляет, что отправляется на Маврикий, где обсудит наше положение».
На острове Маврикий в Индийском океане Амину и впрямь предстояло председательствовать на встрече глав стран Организации Африканского единства (ОАЕ). Большинство этих нищих, как и Уганда, стран рассчитывали на финансовую помощь богатой нефтью Арабской лиги. Поэтому ничего хорошего поездка Большого Папы на Маврикий израильтянам не сулила.
Заигрывание с арабами отразилось даже на имени сына Большого Папы. Изначально мальчика звали Джвами. После смерти в 1970 году злейшего врага Израиля — египетского президента Гамаля Абделя Насера — отец прибавил к имени сына все три имени этого не слишком отважного Героя Советского Союза.
Амин рассчитывал вернуться с Маврикия в тот же день, — в пятницу вечером, либо наутро в субботу. Перед уходом он посоветовал заложникам написать открытое письмо в средства массовой информации с просьбой к Израилю согласиться на требования террористов. Этот совет вызвал бурную дискуссию. Большая часть семейных заложников и весь экипаж, за исключением капитана Мишеля Бако, высказались за составление письма. Седовласый капитан и молодые холостяки, вроде Моше Переца, были против.