Кроме того, проволочки под благовидными предлогами изнурили террористов и притупили их бдительность. Одно дело — боевик, который только что объявил пассажирам, что отныне они в его власти. Такой выстрелит рефлекторно, не задумываясь. Другое дело — человек, который вот уже много часов де-факто является господином жизни и смерти. Заложники испуганно вжимаются при его появлении в кресла, он разговаривает по радио с прославленными генералами и министрами, его командам подчиняются опытные летчики….
Власть над людьми засасывает, и, когда в лайнер врывается спецназ, террорист в первое мгновение отказывается верить, что все кончилось. Такой выстрелит с опозданием и, вероятно, неточно. Но «с опозданием» в ситуации стремительного штурма означает «никогда». Израильские министры рискнули освободить борт «Сабенны» силой и доказали, что террористы весьма уязвимы. Операция стала образцом, и спецслужбы всего мира принялись создавать собственные контр террористические подразделения.
И в наши дни для освобождения заложников — не только в самолетах, но и в зданиях, — применяются принципы, согласно которым были обезврежены боевики на борту «Сабенны». Успех или неуспех подобного рода операций определяется выучкой бойцов спецподразделения и наличием достаточного времени для изучения объекта штурма. Под неуспешной понимают операцию со значительными человеческими жертвами — свыше 20–25 процентов от общего числа заложников.
Что же касается самих террористов, то у них в любом случае практически нет шансов выжить.
Очерк 2. БЛЕСК И НИЩЕТА МЮНХЕНСКОЙ ПОЛИЦИИ
ГДЕ СПЯТ СИОНИСТЫ
Почтальоны ночной смены шагали к центральному входу Олимпийской деревни.
— Взгляни, Курт, тебе не кажется, что эти парни перебрали шнапса?
В темноте едва виднелись мужские фигуры. Озираясь, они неловко карабкались через ограду. За плечами болтались рюкзаки.
— Если тренер увидит, будет большой шум, — отозвался Курт. — Но я думаю, будет лучше, если мы сообщим в полицию…
Педантичный немец бросил взгляд на часы. Была половина четвертого. Начинался вторник 5 сентября 1972 года.
— Нужно позвонить в полицию, — сказал почтальон на проходной. — Какие-то люди перелезли ограждение.
— Звони, — не отрываясь от шахматной партии, бросил охранник.
— Через ограду в спортивном трико? — усмехнулся в трубку дежурный офицер. — Но что в этом удивительного? Для спортсменов и более высокий забор не помеха! Кстати, сколько их?
— Скольких ты увидел, Фриц? — обратился Курт к напарнику и сообщил: — Пятеро.
— Сообщение принято, — дежурный отключился.
Закипел кофейник, и коричневая пена с шипением выплеснулась наружу. Вот черт! Дежурный выключил плитку, поискал тряпку, стал вытирать, но обжегся и завыл. Дремавший рядом полицейский вскочил со стула:
— Что случилось, герр майор?
В 3.45 мужчины с рюкзаками преодолели еще одну преграду — металлическую сетку вокруг общежития по Коннолиштрассе, дом 31. Здесь они достали из рюкзаков разобранные автоматы Калашникова, в считанные секунды собрали их. И направились в 1-й подъезд.
Прихлебывая кофе, дежурный майор бросил полицейскому:
— Кто у нас сейчас в районе Олимпийской деревни? И потянулся к кнопкам пульта, чтобы запросить патрульные машины.
Стук в дверь разбудил судью по классической борьбе Йосефа Гутфрейнда. Израильтянин был огромен как медведь и силен как бык. Он осторожно приоткрыл дверь и тут же навалился на нее с криками:
— Тревога, тревога!
Этот крик разбудил спортсменов в соседних комнатах, но предпринимать они ничего не стали, поскольку крик тут же стих. Гутфрейнд не выдержал напора, в комнату вбежали вооруженные люди:
— А ну заткнись!
Судью оставили в комнате под присмотром автоматчика и пошли стучать в другие двери. Одного за другим к Гутфрейнду привели судью по тяжелой атлетике Яакова Шпрингера, тренеров по борьбе Моше Вайнберга, по стрельбе Кехета Шора, по легкой атлетике Амицура Шапиро по фехтованию Андрэ Шпицера, а также штангистов Йосефа Романо и Зеева Фридмана.
Оказавшись к 4.30 вместе, мускулистые олимпийцы прикидывали, как лучше атаковать противников. Один из «гостей» словно разгадал эти намерения. Он поднял автомат и дал очередь поверх голов. Затем приказал:
— Всем сесть в углу!
— На пол, на пол, живо! — заорали сообщники. Выстрелы разбудили Шмуэля Лалкина, руководителя израильской делегации на XX Олимпиаде в баварском городе Мюнхене. Лалкин выглянул из своего окна в 5-м подъезде — кругом царили тишина и предрассветная серость.