— Куда-то нас пошлют? Этой весной я с одним парнишкой все дачные места, где теперь фронт, исколесила, соловьев слушали, а теперь, пожалуйста, вспоминай, Аня, дорогие пережитые минуты.
Вот и Красный Крест. Товарищ Лоторева — заведующая Красным Крестом — встречает нас.
— Скорее, скорее, товарищи, получайте амуницию и на вокзал!
Моросит дождь. На Детскосельском вокзале мелькает много-много белых косыночек и походных сумок красных сестер. Наш отряд — это сплошь молодняк, со всех районов. С нами врач, фельдшер и даже братишка милосердия, ученик лечкома, весельчак комсомолец Саша.
Подают состав. Все мы лезем, толкаемся, боимся, что вот-вот скажут: «Товарищи, в райкоме работать некому, потом поедете».
В вагоне темно. На платформе сыро и холодно.
— Маня Мудрецова, Рая и Зина!
Высовываемся из окна. Сердце екает. Снимут с поезда. Прощай, фронт.
Вылезаем. Стоят с узелками мокрые, растерянные, старые наши матери в слезах. Они узнали про наш отъезд, а ведь мы им ничего не говорили: дальние проводы — лишние слезы.
— Зачем ты едешь-то, о господи, такая маленькая?!
— Надо, мама.
— Без тебя, что ли, мало?
— Много, но и я должна.
«Хоть бы скорее подавали паровоз!» Зинушкина мать начала что-то часто сморкаться. У моей трясутся руки и голова. Наконец свисток.
— Сестры, по местам!
Еще раз свисток, и вагон качнулся. Мать схватилась рукой за окно.
— Отойдите, мама!
— Не могу... дочка...
Как дождь, текли по лицу матери слезы. Кто-то оторвал ее от окна. Поезд развивал скорость. Но в окно все еще долетали звуки рыдания. Поля Герасимова сидела в углу с плотно сжатыми губами. «Скорее, скорее!» Колеса, угадывая наше желание, говорили: «Скоро, скоро!» «До свидания, Питер!»
Первая летучка
Вот и приехали. Станция. Костры. Силуэты людей, лошадей. Издалека слышны выстрелы.
— Это фронт?!
К нам подошел комендант станции Детского села.
— Отряд, быстро идите в помещение вокзала. Раненые прибывают. Пять минут вам для подготовки.
В зале для пассажиров мы быстро расставили столы. Достали сена. Накрыли перевязочный стол. Распаковали корзины. Выделили дежурных. Все готово.
В первую летучку отправлены семь девушек, которые, набрав полные сумки медикаментов, разделились на две части. Трое пошли вправо, а мы, четверо девчат, прямо по аллее. Наш маршрут был мимо дворца, навстречу раненым.
Навстречу нам шли и ехали воинские части. В несколько рядов мчались орудия, кухни, повозки с ранеными. Над нами, около нас, впереди и сзади, ухали дюймовки, трещали пулеметы. Наши? Белые? Кто стреляет — мы или они? Нам было непонятно. Да и некогда было понимать. «Больше перевязать раненых!» А раненые едут и подходят при помощи товарищей. Работаем не разгибая спины. От белого передника ничего белого не осталось. Кровь. Бинт не слушается. «Или это руки такие неповоротливые? Скорее, скорее!»
— Сестры, дальше не идите!
Но мы идем, приседая после каждого выстрела. С непривычки жутко. И не стыдно об этом вспоминать. Но мысль, что Республика в опасности и революция может погибнуть, была еще страшнее.
— Сестры, куда вы прете? Наших раненых больше там нет. Разве вы не видите, что мы отступаем?
— Отступаете, отступаете, черт бы вас побрал! А вы не отступайте!
Но из-за грохота мчавшихся орудий не слышно было наших голосов. Мы быстро пошли обратно, торопясь застать отряд.
— Мудрецова, Васильева, Дмитриева, вы останетесь. Уйдете самыми последними. Помните, что кипятильник должен быть горячим до самого конца. Раненых принимайте. Последний санпоезд по отправке за вами. Не попавших на поезд — направлять на повозках по линии уходящих войск.
Отряд ушел. Санитары торопливо носили раненых в поезд. Еще немного, и поезд трогается. Мы на вокзале одни.
— Что вы здесь торчите? Сейчас будем взрывать радиостанцию, уходите!
— Мы должны уйти последними.
— Черти, да ведь белые в Детском уже!
Устроили совещание на ходу. Как быть? Раненых больше не видно.
— Сестры, я вам последний раз говорю, убирайтесь!
Комендант станции в матросской шапке, махая кулаками, наступал грудью на нас.
По кочкам, по рытвинам, по канавам, с тяжелым сердцем, не оглядываясь, пошли мы от станции. Над нами жужжали аэропланы. «Не попасть бы к белым!»
— Сестрица, сестрица!
Оглянулись. Ползут двое.