Начальник караула производил впечатление человека, неплохо к нам настроенного, и мы решили рискнуть на большее — попытаться пройти дальше на территорию за мостом.
К нам подошли азербайджанские солдаты. Поздоровались. Чтобы усыпить их бдительность, мы завязали такой разговор:
— Мы пришли к вам в гости. Вот только водки у нас нет — она у нас запрещена. Может быть, у вас есть коньяк?
— Коньяку нет. Но купить можно, деньги только нужны,— ответил начальник караула.
— Значит, если мы дадим вам деньги и завтра в такое же время придем, то выпивка будет?
Я дал им пачку денег, которые мы специально взяли с собой на такой случай (деньги были царские, у нас они никакой ценности не имели, а в Азербайджане шли даже лучше, чем местные)...
Спросили их, как они живут. Нам ответили:
— Если хотите, посмотрите.
Мы пошли к караульному помещению, находившемуся в нескольких метрах за мостом. Тут же были небольшие казармы, на 50—60 человек.
По пути мы с Ефремовым внимательно ко всему присматривались и убедились, что мост не заминирован и что провода связи с тылом проложены вдоль железнодорожной насыпи. Идем, беседуем с азербайджанскими солдатами, ведем себя с ними по-товарищески. Они отвечают нам тем же. По всему было видно, что на азербайджанской стороне весьма мирная обстановка.
Вдруг показалась смена караула. Солдаты идут под музыку. Играет зурна, и бьет барабан.
«Наша вылазка может обернуться плохо,— подумали мы.— Хорошо, если начальник нового караула такой же простой человек, как и солдаты. А если это реакционный офицер,— вдруг возьмет и задержит нас?» Чтобы не вызвать подозрений, мы непринужденно шутили и, раз уж играла музыка, стали даже танцевать. Солдаты стали проявлять к нам все большее расположение.
К счастью, новый начальник караула оказался человеком разговорчивым, покладистым. Все же мы поторопились уйти на свою сторону, опасаясь, что они могут спохватиться и задержать нас. На прощание мы сказали им, что завтра приедем снова — пусть готовят коньяк.
И вот мы снова на нашей стороне моста. Рискованная вылазка закончилась вполне благополучно. Да и узнали мы немало. А если бы нас вдруг задержали да взяли в плен? И через несколько часов нам предстояло выступать. Но все хорошо, что хорошо кончается.
Не прошло и двух-трех часов, как нам докладывают, что командир поезда азербайджанцев прибыл на встречу с нами.
Мы вышли на середину моста. Сюда подошел и командир их поезда, человек высокого роста, постарше Ефремова, с усами, глубоким шрамом на лице, чуть полный, но бравый. Вел он себя строго, официально. Познакомились. Он отрекомендовался штабс-капитаном царской армии Лордкипанидзе. Стремясь ослабить его настороженность, расположить его к себе и к тому же узнать, что он за человек, мы в ходе разговора сказали ему:
— ...Вы штабс-капитан царской армии, опытный командир, если бы служили у нас, то получили командование дивизией, так как у нас офицеров мало. Переходите, мы охотно вас примем.
До этого офицер был спокоен, говорил сдержанно. Но, услышав наше предложение, повысил голос:
— Как вы можете мне это предлагать? Чтобы я, дворянин Кутаисской губернии, офицер русской армии, получивший ранение на войне,— он показал шрам на лице,— перешел на сторону большевиков? Этому не бывать!
— Что вас так разволновало, штабс-капитан? У нас много офицеров, которые раньше были в царской армии, а теперь служат у нас.
— Нет и нет,— ответил он.
— Как хотите, дело добровольное.
Расстались мы все-таки мирно.
...Ночь на 27 апреля. Погода стояла теплая, тихая, ярко светила луна.
Ефремов провел беседу с командирами бронепоездов, дал им необходимые указания. В половине двенадцатого устроили митинг экипажей бронепоездов и десантного отряда. Митинг открыл Ефремов. Он разъяснил оперативную задачу, поставленную командованием армии перед бронепоездами. Его выступление заняло не больше пяти — семи минут. Столь же кратко мною было разъяснено политическое значение нашего выступления...
Красноармейцы заняли свои места в вагонах. Мы с Ефремовым находились на орудийной площадке бронепоезда. Впереди поезда была прицеплена платформа, на которой стояли два заранее проинструктированных красноармейца.
Ефремов держал часы в руках, и ровно в ноль часов десять минут он приказал начать движение.
Двигались тихо, осторожно, чтобы не быть преждевременно обнаруженными. Въехали на мост, подходим к азербайджанскому посту. Там ничего не понимают...