Меня разбудил телефонный звонок. Звонил неизвестный. Морщась от света экрана, я сняла трубку.
— Полли? — это был голос Златана.
…
Тебя, он больше не отпустит,
Всё время в мыслях о тебе.
Но время, всё же это сила…
Доверься силе и судьбе.
Неживая
Опять началось, как же тяжело жить с поехавшей головой.
— Полли? — повторил Златан.
Нормальный человек бросил бы трубку, а я боролась с собой, мне очень хотелось ему рассказать: как писала ему сообщения, зная, что он никогда их не прочтёт, как иногда, здоровалась на улице с незнакомыми людьми, представляя, что это он. За ужином соус капнул мне на одежду, вытирать я не стала специально; если бы он видел это, жутко бы возмущался, торопясь привести в должный вид. Так и просидела за столом, как вымазанный ребёнок, представляя, как он хлопочет вокруг меня. По количеству граммов крошек в моей постели можно определить, сколько дней я болею. Хотя какая разница, если он не читает моих сообщений.
— Я читал, — сказал Златан, словно услышав мои сумбурные мысли. — Все до единого. Ты слышишь меня?
«Конечно, читал, — подумала я. — Ведь ты плод моего воображения»
— Послушай, я всё объясню. Там на стуле платье, наряжайся, я тебя жду на улице, — добавил он и отключился.
Я встала. Верю или не верю в происходящее, даже не важно, я просто хочу увидеть его. Огляделась в сумраке ночи, нигде не видать моего кота Злата, а на стуле и правда что-то белеет. Я подошла. Это было платье тонкой работы, словно сотканное из дымки тумана, очень нежное на ощупь, с искусной вышивкой, что мерцала во тьме по всему платью, как нить паутины.
Я нарядилась, даже подкрасилась и причесалась. Платье сидело отлично, будто сшитое на заказ. На крыльце, и правда, ждал Златан, нарядный, в вычурном светло-зеленом фраке с черными вставками под цвет его глаз.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Пойдём, — он протянул руку.
Я взяла его за руку и только хотела спросить, куда, как сбоку подбежала девушка, наполненная сверкающим благолепием, она была эфемерно полупрозрачной.
— Какая красота! — воскликнула девушка, выдергивая мою руку из руки Златана и заставляя меня покрутиться вокруг своей оси. — Тебе очень идёт. Я рада! Это я сшила платье. Мой подарок тебе.
— Это моя сестра Мокошь, — пояснил Златан.
Пока я соображала, откуда она взялась, с другой стороны подскочила еще одна девушка, полная противоположность первой, смуглая с черными как смоль волосами.
— А я подарила нить для вышивки, — сказала вторая. — Я бы и сшить могла, но, когда я шью, кто-нибудь умирает.
Златан открыл рот, чтобы представить её, но она быстро перебила его, махая рукой.
— Не люблю своё имя, — сказала она, обращаясь ко мне. — Зови меня просто сестра.
— Ладно, идите! — велела первая девушка.
Я сделала шаг к Златану, не совсем понимая, что происходит, как мы оказались в церкви, в той самой, где отпевали бабушку. Одна половина церкви была словно освещена солнечным светом, вторая утопала во мраке. Церковь полнилась людьми, но никого из них я не знала, хотя приметила девушек, что были у меня на крыльце, мужчину из леса, на этот раз он был без велосипеда, и того, кто вёл меня в ад. А ещё в каждом из двух больших сгустков, зависающих впереди — один сгусток света, другой сгусток тьмы — чувствовалось чье-то присутствие, чего-то большого и необъятного, как сама жизнь. Я пыталась вглядеться, что скрывается там за светом, и почувствовала, что на меня посмотрели в ответ, словно купая в неземном чувстве любви, будто я единственно важное и самое любимое в мире. Едва смогла оторвать свой взгляд. Я посмотрела во тьму, и почувствовала то же самое — всё принимающую любовь. Словно это были две ипостаси одного сущего.
«Это свадьба, — догадалась я. — Свадьба моя и Златана».
Мы подошли ближе, туда, где зависали сгустки света и тьмы. Между ними стояла женщина. В длинном платье изумрудного цвета, со светлыми волосами до пят. Не было клятв, обещаний в верности, женщина начала что-то читать монотонно, не прерываясь на вдох или выдох, потом к ней присоединились и все остальные. Всё потонуло в какофонии звука.
«Меня так и не поцелуют?» — подумала я и проснулась.
Рядом мирно посапывал Злат, я шевельнулась, разбудила его, он широко зевнул, сказал вопросительно: «Мяу!» и уставился на меня светло-зелеными глазами.
Если не считать сна, то выходной день проходил вполне обычно. Я как раз посадила редис, когда позвонила мать.