Двери аудитории захлопнулись. Началась лекция, но не до графиков и теорий было отличнику Иванову. Его нервная натура вся насторожилась: до конца недели всего трое суток, а предметов четыре… Серьезное испытание даже для такого опытного зубрилы, как Иванов (его никогда не обижало это прозвище, он принимал его от смеющихся, здоровых, широкоплечих парней, как говорила его мать, «с достоинством человека, идущего на красный диплом»). В глубине души он был уверен, что через несколько лет после выпуска все те, кто сейчас с пренебрежением смеряет его взглядом, поймут, что они неудачники, а он — лицо университетской доски почета — получит от жизни все: и карьеру, и деньги, и общественное признание. А еще Иванов знал, что неприступные Ани и Оли, которые замечают его, только когда им нужна помощь и упорно игнорируют его благородную мужскую сущность, через несколько лет всем скопом будут валяться у его ног. И тогда на встрече выпускников он, весь такой успешный, умный, утонченный, в костюме и с кейсом в руке… Иванов успел поймать свои мысли, прежде чем они упорхнули в безмятежную реальность фантазий и грез. Нужно подумать над экзаменами в заграничный вуз.
Итак, если перестать ходить на пары, получится 72 часа, из них отнимаем по 8 сна, плюс по 4 часа на еду, душ и перерывы, выходит 36 часов чистой учебы. На последнем листке тетрадки в клеточку появилась немудреная таблица. Выйдя на переменке в деканат, Иванов дрожащей рукой взял вопросы к экзаменам и с ужасом обнаружил, что их по 50 на каждый предмет. Всего 200. Итак, 36 часов — это 2160 минут, значит, на каждый вопрос у Иванова будет всего по 10—11 минут. И тут его со всей беспощадной силой настиг вечный вопрос русской интеллигенции: что делать?
— Алло, мам? Это я. Тут нам сказали… Да, я помню, что нужно купить батон. Мам, в конце недели… Хорошо, я выгуляю Марсика. У нас в университете… И к тете Люсе забегу, хорошо, мам… Подожди, не вешай трубку!
— Алло, мам, это опять я… — Иванов звонил за советом. — Стоит ли вообще игра свеч? Разве можно в этот узкий промежуток времени выучить столько?! Предположим, я возьмусь учить, но итог будет все равно зависеть от того, повезет мне с билетом или нет, ведь так?..
— Коленька, ты не сможешь запомнить этот колоссальный массив информации за такой срок, это я тебе как физиолог говорю.
— А как же Европа, мама?..
— Сынок, у тебя и так перегрузки на учебе, пожалей себя. Пускай кто-то другой гробит свою нервную систему…
После разговора с матерью Иванов всегда чувствовал облегчение. Вот и сейчас материнская забота вытеснила в нем всякие сомнения по поводу европейского вуза и экзаменов. Он поддался умиротворяющему течению: пусть все идет, как идет, и не надо никаких экстраординарных усилий. А Европа еще сама позовет его к себе работать, когда он выпустится с красным дипломом…
— Слыхали, Чебурек учиться в Европу поедет? — насмешливое конопатое лицо повернулось к соседней парте, где сидели две хорошенькие молодые особы.
— Да ладно! — девчонки округлили глаза и придвинулись ближе.
— Прикинь! Говорит, ради прикола решил сходить. У него в той стране тетка живет, вот и пошел. Приходит, а ему возьми и попадись билеты счастливые, которые он знал. Ну сдал все на отлично! Все, студент Чебурешин теперь европеец!
— Так его в Украине и видели. Останется в Европе навсегда, точно тебе говорю…
Сидящий рядом Иванов слышал короткий разговор. На какой-то миг он почувствовал зависть: это его должны были взять по обмену, ведь Чебурешин даже на красный диплом не тянул. Вместе с тем и обиду на мать: зачем посоветовала не бороться, сейчас он мог бы уже собирать вещи, мечтая о новой, европейской жизни.
Вразвалочку, посмеиваясь своим вечным анекдотам, в аудиторию зашел Чебурешин со свитой. Небрежно кинув сумку на одно из мест, он остановился с застывшей улыбкой. Его тут же окружила стайка заинтересованных девушек и парней, отовсюду посыпались вопросы, а он в своей манере любимчика публики — шалопая, хамящего преподавателям, что-то шутил в ответ про то, что будет навещать и конфет с коньяком привезет обязательно…
«Дуракам везет», — горько подумал Иванов и уткнулся в учебник.
***
Уютно развалившись в кресле, попивая кофе, Балашов вещал про высокие материи. И все-таки…
— Геннадий Викторович, разве возможно работать, не жалея себя? В конце концов это приведет к истощению и организма, и психики.
— Никто и не говорит, что нужно забыть про сон, еду и отдых.
Одна из причин, почему приезжающие в столицу люди здорово пробиваются, в том, что их никто не жалеет. Так было и с девочкой без стартового капитала. У нее не было квартиры, работы, она приехала в столицу из городка, справлялась со своими проблемами без мамы и папы. Через некоторое время эти самые люди уже сидят в депутатских креслах, в Киевраде (которая, кстати, на 95% состоит из приезжих) и живут в самых лучших местах города — на Софиевской площади, на Шелковичной, в Царском Селе или в коттеджном городке «Золотые ворота» в Конча-Заспе.
Любовь и жалость — два разных понятия. И если человек идет к успеху, то он должен забыть о потакании своим слабостям.
Внезапная мысль озарила лицо Балашова улыбкой: — По крайней мере, на шесть дней в неделю.
Почему бы не жалеть себя только по вечерам в пятницу?.. Если зайти в бар или ресторан в это время, можно увидеть тех, кто потворствует своим капризам. После того, как целую неделю, добывая хлеб насущный, они пахали на фирмах, пробивались на кастингах, сочиняли проекты, проверяли документацию, занимались целенаправленной, полезной деятельностью, все дружно начинают себя жалеть. Это может быть алкоголь, переедание, бурные вечеринки, все что угодно. Но пускай читатели книги запомнят: жалеть себя больше одного раза в неделю вредно.
— Предположим, человек не жалеет себя и своих сил, знает, чем хочет заниматься, но не знает, как добиться успеха в этом деле. Что тогда? Ведь ваша знакомая — девочка без стартового капитала — тоже не сразу поняла, как достичь своей цели.
— Необходимо стремиться стать брендом в собственной компании, городе, сообществах друзей и коллег. А это — огромное вложение труда в накопление определенных качеств.
Бренд — это название фирмы или имя, за которым скрывается огромная совокупность узнаваемых качеств. Gucci, Armani, Lagerfeld, Prada, Ferrаgamo — все это слова, состоящие из простых букв, но какой вес они имеют в мире моды! Перед глазами сразу появляются и витрины бутиков и сногсшибательные модели, успешные модельеры на показах, подиумы, софиты, камеры, вспышки фотоаппаратов, глянцевые обложки, телешоу… Все, что стоит за брендом, не только впечатляет масштабами, но и будит фантазию, разжигая любопытство. Мы говорим McDonald’s, Starbuck’s, Apple — и моментально фантазия рисует и новые технологии, и лидеров компаний, и их бизнес. Все знают об этих брендах, как и о брендах политиков, как бы мы к ним ни относились, со знаком «+» или «–». Янукович, Ющенко, Тимошенко, Яценюк, Литвин — это наши политические бренды. И называя их фамилии, мы четко знаем, какой линии они будут придерживаться.
Бренд всегда несет в себе огромный заряд информационной энергии. Поэтому стать брендом означает получить больше возможностей. И хороший пример тому — такие одиозные бренды, как Моника Левински, Бен Ладен, Гитлер, Сталин…
Бренд всегда дорого стоит. Бренд не может износиться. Чем больше его эксплуатируют, тем больше он накапливает дополнительных знаний, опыта, тем большим количеством легенд и мифов он обрастает.
А главное, чтобы бренд был нужен и за него не только платили, но и готовы были дать кредит, он должен нести в себе положительный заряд, то есть быть кому-то полезным. В идеале он должен быть незаменимым. На фирме всегда есть люди незаменимые по своим профессиональным или эмоциональным качествам, о которых ходят слухи. Они — местные бренды.
— Какие же качества нужно накапливать человеку, чтобы стать брендом?
— Они могут быть самыми разнообразными. В зависимости от того, в какой сфере человек хочет стать брендом.