А потом Люциус заявил, что собирается меня укусить…
— Мам, по-твоему, я смотрю на Люциуса не с отвращением, а с другим чувством? Честно?
— Как ни странно, отвращение часто перерастает в желание, — с улыбкой произнесла мама и многозначительно на меня поглядела, словно прочитала мои мысли.
Мои щеки побагровели.
— Всей этой алхимии не существует! Так же, как и вампиров, между прочим.
— Джессика, — вздохнула мама, — что такое любовь, как не алхимия? В мире есть много такого, что объяснению не поддается.
Ага. Черные дыры, число «пи», энтропия Вселенной… Да, разумеется, существуют силы и факты по-настоящему загадочные, но поддающиеся рациональному объяснению с помощью математики и физики. К сожалению, родители этого не понимают. Они видят магию и сверхъестественное там, где я вижу цифры и составные части.
— Мам, Люциус мне не нравится, так что можешь забыть об алхимии, отвращении и особенно о желании, — сказала я, ополаскивая кастрюлю.
Мои возражения маму не убедили. Она вытерла последнюю тарелку.
— Знаешь, давай поговорим позже, если твои чувства изменятся. Судя по всему, Люциус — юноша с опытом, Смотри не потеряй голову.
— А что, Джессика на это способна? Или ей нужно помочь?
Мы с мамой обернулись. В дверном проеме стоял Люциус. Когда он пришел? Неужели он услышал про то, что отвращение может переродиться в желание?
Маму совершенно не смутило то, что Люциус присутствовал при обсуждении своей высокородной персоны.
— Не волнуйся, с Джессикой все в порядке. Ты что-то хотел?
— Да, захотелось попробовать мороженое из тофу. Звучит весьма соблазнительно, — ответил Люциус, подходя к холодильнику и открывая дверцу морозилки. — Не желаете?
— Знаешь, папа очередной выводок котят нашел, — сказала мне мама. — Пойду-ка я проверю, как они там, в амбаре. Места для них хватит, но поощрять отца не стоит, а то его найденыши нас скоро из дома выживут. Спокойной ночи, Люциус! — Она похлопала нашего гостя по плечу и вышла из кухни.
— Приятного вечера, доктор Пэквуд. — Люциус поставил лоток с псевдомороженым на стол и достал из шкафа две креманки. — Джессика, составишь мне компанию?
— Спасибо, но я не ем сладкого.
— Почему? — Казалось, Люциус искренне озадачен. — Мороженое из тофу, конечно, не самое изысканное лакомство, однако десерт одно из самых больших удовольствий в жизни. Я от него никогда не отказываюсь… Ну, за исключением того случая, когда твой отец приготовил тыквенный пирог без сливок и яиц.
Я вынула затычку из раковины и спустила остывшую воду.
— Ты не толстый. Тебе можно сладкое.
Люциус недоуменно уставился на меня.
— В чем дело? — спросила я, оглядев свой топ и шорты. — Я испачкалась?
— Джессика, ты воображаешь, что у тебя лишний вес? Ты поверила тому недоумку, который дразнил тебя в столовой? Напрасно я ему рот не заткнул…
— Дорманд тут ни при чем, и вообще, это моя проблема, — ответила я. — Нужно сбросить пару фунтов, только и всего. Успокойся.
Люциус открыл контейнер с мороженым и покачал головой:
— Американки… Вы хотите стать невидимыми? Не желаете обозначить свое физическое присутствие в этом мире? Женщину красят не острые углы, а изгибы. — Люциус насмешливо пожал плечами, как он делал, говоря о папиной стряпне. — И почему американские женщины состоят из одних выпирающих тазовых костей и лопаток?
— Худой быть модно, — заметила я. — И красиво.
— Никогда не путай моду с красотой. Поверь мне, мужчинам все равно, что пишут в модных журналах. Мужчины не думают, что скелетоподобные женщины красивы. Большинство мужчин предпочитают изгибы. — Он поднес ложку с мороженым к моим губам. — Съешь. Радуйся своим формам. Присутствуй в мире.
Я слегка улыбнулась, но оттолкнула его руку. Мне и в самом деле надо сбросить фунтов пять.
— Нет, спасибо.
Люциус испустил преувеличенный вздох и воткнул ложку в мороженое:
— Антаназия, да пойми же, ты — женщина, которой суждена неограниченная власть. Ты выше моды, выше злобных насмешек.
— Не начинай, — попросила я, бросив губку в раковину. Зародившаяся было приязнь к Люциусу испарилась. — И не называй меня эти именем!
— Джессика, я не хотел тебя расстроить, — сказал он, смягчившись. — Я пытался…
— Ой, да знаю я! Ты каждый день пытаешься.
Мы смотрели друг на друга, Люциус потянулся ко мне, но передумал и уронил руку.
— Слушай, нам нужно серьезно поговорить, — сказала я. — Обсудить пакт. И твои «ухаживания».
Люциус помолчал, размышляя над моими словами. Потом, к моему удивлению, согласился: