— Ничего страшного, сейчас начнется новый, — сказал Люциус.
И конечно же зазвучала новая мелодия.
— Потанцуем? — Люциус обнял меня за талию и притянул к себе.
— Ты не успокоишься, пока не добьешься своего?
— Совершенно верно.
— Только один танец, — проворчала я, и позволил ему себя обнять, чувствуя, как по телу предательски побежали мурашки.
— Джессика, ты умеешь танцевать? — улыбнулся он. — Бальные танцы — вальс, кадриль…
— Сам знаешь, что нет.
— С твоей грацией у тебя получилось бы. Я мог бы… — Люциус осекся, положил мою левую руку себе на плечо и взял мою правую руку, держа ее близко к груди. Его ладонь холодила мне спину. Знакомое чувство прохлады, часть его сути.
«Джесс, не покупайся. Он с Фейт. Ты — всего лишь его ошибка».
— Следуй за мной, — сказал Люциус. — Я поведу. Доверься мне.
Довериться?!
Однако мое тело послушно следовало за ним. Люциус посмотрел на меня с восхищением:
— Джессика, у тебя врожденная грация!
Я споткнулась и наступила на его безупречные туфли:
— Извини.
Он не дал мне упасть и притянул еще ближе:
— Все в порядке. — Его движения замедлились, и мы двигались не под музыку, а в своем собственном ритме. — Споткнуться может каждый, сама знаешь. — Люциус прижал мою ладонь к своей щеке — к той, которую я ударила. — Знаешь, до сих пор болит… Но пощечину я заслужил.
— Если ты пытаешься извиниться…
— Я пытаюсь сделать тебе комплимент, — сказал он. — Редко кому удавалось ударить меня и уйти безнаказанным…
Танец оказался долгим, и мы покачивались, немного не в такт музыке. Чем дольше мы танцевали, тем громче мое сердце отбивало свой собственный ритм. Я этого совсем не хотела! Надо было возненавидеть Люциуса за то, что он вмешался в наше свидание с Джейком, за то, что сделал тщетной мою попытку провести славный вечер. Я пыталась думать о Фейт.
Фейт, Фейт, Фейт…
Джейк, Джейк, Джейк…
Ошибка, ошибка, ошибка…
Люциус заглянул мне в глаза:
— Я не имел права вмешиваться… от старых привычек нелегко избавиться.
Почему-то мне захотелось плакать. И чтобы мелодия немедленно закончилась. Или продолжалась вечно…
— Ты прекрасна. Когда я увидел тебя в этом платье… Знаешь, Джессика, я и раньше считал тебя красавицей, но сегодня тебя не узнать. — Он коснулся роскошной материи платья. — Черный бархат и шелк для тебя идеальны. Ты словно ноктюрн Шопена, так же нежна и полна гармонии, которой хочется наслаждаться всю ночь…
— Люциус, перестань…
— Я не могу позволить этому мальчишке.
— Ты пришел с Фейт, — резко оборвала его я. — Не со мной.
В его глазах появилась боль, словно от удара.
— Да, конечно. Ты права, Антаназия. Я не буду больше вмешиваться. Обещаю.
При звуке моего настоящего имени мои пальцы впились в плечо Люциуса. Он давно так меня не называл.
— Ты назвал меня по имени. Моим прежним именем.
Люциус сжал мою руку:
— Старые привычки. Древние имена. Древние души.
— Так вот кто мы такие? — Я с немым вопросом посмотрела в его глаза. Между нами есть связь… Темные горы, пакты, подписанные кровью… Он не может этого отрицать…
— Пришли новые времена, — неожиданно сказал он и обнял меня еще крепче.
Наши объятия уже нельзя было назвать танцем — мы замерли посреди комнаты.
— Как же ты меня мучаешь, — прошептал он мне на ухо. — Как же ты испытываешь мою выдержку!
И прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, он прижался лбом к моему лбу, как до него Джейк. Только Люциус потянулся не к моему рту, а провел губами по щеке, вдоль скулы… к горлу…
Меня пронзило острое и ужасающее чувство удовольствия. Как только Люциус коснулся моего горла, весь мир исчез. Казалось, мы стоим босиком на персидском ковре в освещенном свечами зале с каменными стенами, а позади меня пылает камин. Я точно знала, что когда-то уже была в этой комнате.
Люциус приоткрыл рот, и я ощутила легкое прикосновение его клыков. Они ласкали мою кожу там, где бился пульс.
Его клыки…
Мне было наплевать на иррациональность и невозможность происходящего. Я хотела ощутить клыки Люциуса, и сила этого желания была ни с чем не сравнима, разве что с упоительной агонией. У меня заныли зубы — мои клыки рвались на волю.
Я откинула голову назад, обнажив горло, желая обнять Люциуса за шею, зарыться пальцами в темные длинные волосы и заставить впиться в мое горло. Это желание было таким сильным, что причиняло боль. Боль и наслаждение смешались заставляя позабыть обо всем.
— О Антаназия… — прошептал он, касаясь моей шеи острыми как бритва клыками.
«Сейчас… Сделай это сейчас».
— Эй! Эй вы!
Все закончилось. Я открыла глаза и снова вернулась в ярко освещенный школьный спортзал. Мы резко отшатнулись друг от друга. Люциус пригладил волосы, облизнул губы… Его клыки исчезли.
— Ты что, глупыш, забыл обо мне? — Рядом с нами стояла Фейт Кросс, укоризненно качая головой. — Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты слишком сблизился со своей соседкой по дому. — Она говорила словно шутя, но в глазах светилось изумление — и боль. По ее лицу совершенно ясно читалось: «Ты не бросишь меня ради этой дурехи».
— Мы с Люциусом просто танцевали, — ответила я ровным голосом, мгновенно обретя контроль над собой.
Я не стану паниковать. Фейт меня не напугает. Я не позволю ей вести себя со мной так, словно она в чем-то превосходит меня или заслуживает Люциуса больше. Я отвернулась.
— Мне нужно найти Джейка, — сказала я Люциусу.
— Подожди, — попросил он, потянувшись ко мне.
Фейт перехватила его руку:
— Так, Джен хочет найти своего парня. А ты, дурачок, хочешь потанцевать со мной.
— Джесс…
Обстановка накалялась. На нас начали пялиться.
— Спасибо за танец, — улыбнулась я, делая шаг назад. — Фейт, он твой.
— Я знаю. — Ее улыбка была так же холодна, как сияние ее платья. Она обняла Люциуса, который не отрывал от меня ошеломленного взгляда, где мелькало сожаление — или извинение? Может, он и вправду не мог сдерживаться. Может, он был обычным подростком, которому подойдет любое горло. В тот день в его комнате он чуть было не воспользовался моей слабостью. Почему я не в силах прочитать его мысли? Что за власть он имеет надо мной, власть, которая заставляет снова и снова о нем думать?
Он чуть было не укусил меня…
Я долго смотрела на него, затем повернулась и с гордо поднятой головой пошла через толпу. Передо мной все расступались. Я не оглядывалась, однако надеялась, что он на меня смотрит. Смотрит и понимает, какую ужасную ошибку совершил, оставив меня ради Фейт Кросс.
«Ты меня жалеешь? Вот уж нет! Это мне жаль тебя, Люциус».
Джейк куда-то исчез — обиделся, наверное. Ничего удивительного — все заметили, что между нами с Люциусом возникла близость. Хорошо ещё, клыков никто не увидел!
Я позвонила маме, попросила, чтобы она отвезла меня домой. Всю дорогу я молчала, с ненавистью думая о вампирах, которые разбивают девушкам сердца и под влиянием гормонов впиваются в чужое горло.
Глава 40
Василе!
Неужели ты все продумал заранее?
Ну конечно же.
Только глупость помешала мне увидеть весь план целиком. Хотя не буду себя обманывать — может, я и догадывался, но мне слишком сильно хотелось власти.
Однако в тот вечер, когда я коснулся клыками горла Антаназии, все прояснилось. Запах крови стал для меня сывороткой правды, треснутым зеркалом, в котором я увидел свое дьявольское отражение.
Ты все это время знал, что американскую девчонку, не получившую должного воспитания среди вампиров, быстро уничтожат, займи она трон. То письмо, где я писал, что Джессика не готова, что она будет беззащитна перед атаками жаждущих власти вампирш… для тебя это была не новость. Ты всегда ценил слабость Антаназии. Ты на это рассчитывал. Василе, неужели мы оба на это рассчитывали?
Я бы женился на ней, выполнив пакт, привез ее в наш мир, в Румынию, и оставил на волю судьбы. Когда? Сколько времени бы это заняло? Год? Меньше? А к тому времени кланы бы официально объединились и вся власть сосредоточилась бы в одних руках. В твоих.
Взял бы ты на себя роль судьбы? Уничтожил бы Антаназию сам? Тайком, конечно, руками одного из слуг. Или ты надеялся, что это могли быть мои руки? Конечно, кому как не мужу легче всего устроить несчастный случай для той, с кем он делит ложе?
Не в этом ли заключался твой жестокий план, Василе? Заставить меня испытывать те чувства, что я испытываю, а потом отнять у меня возлюбленную? Неужели все это ради того чтобы з акалить мой характер? Даже для тебя такой план слишком жесток. Слишком черен. Или все эти годы я тебя недооценивал? Опасная ошибка.
А если бы я не подчинился, если бы не уничтожил Антаназию, уничтожил бы ты меня за неподчинение? Избавился бы от неудобного наследника? Кто среди Старейших из рода Владеску стал бы тебя винить? Несомненно, они знают и поддерживают твои планы относительно Джессики… Ты обрел бы абсолютную власть над двумя величайшими кланами вампиров, и тебе не нужно было бы опасаться соперника.
Неужели с самого начала ты знал, что я стану питать к Антаназии такие глубокие чувства? Теперь, чтобы не потерять ее, я должен от нее отказаться. Это чересчур жестоко, Василе!
Дай нам свободу. Освободи Антаназию от меня, и освободи меня, хотя бы и на короткое время. Хотя бы на несколько месяцев. Это все, чего я прошу. Просто позволь мне… быть. Я хочу не думать о пактах, о власти и о том, что, подобно тебе, я способен на чудовищную жестокость.
Меня это пугает, Василе, но я восхищаюсь твоим планом. Мысли о нем доставляют мне извращенное удовольствие. На твоем месте я сделал бы то же самое: без тени сомнения пожертвовал бы никчемной американской девчонкой ради того чтобы обрести власть над вампирскими легионами. Я буквально чувствую эту власть в своих руках.
Но конечно же я тот, кто я есть, — результат твоею воспитания. Таким я и остаюсь. Навсегда.