— Да, в самом деле, почему? — присоединился Брайен. — Вы же всем позволяете. Почему всем можно, а мне одному нельзя?
Под «всеми» Брайен, безусловно, имел в виду остальных членов моей семьи.
— Да, — заметила Молли. — Так нечестно.
Она, бесспорно, была права. Это нечестно. Любовь, как выясняется, столь же недемократична, как и деньги: одним ее достается много, другим совсем ничего. Она выбирает тех, у кого ее и так уже предостаточно: кто здоров, физически и психически, красив и, хотя бы относительно, молод. Я была любима своими детьми, родителями, братом, супругом, надеюсь, друзьями; Брайена же не любит никто и не будет любить никогда. И как бы мы ни старались, мы не сможем расширить эти узкие горизонты семейной любви. Вот если бы нам нужен был человек по хозяйству, присматривать за домом, и если бы Брайен был способен выполнить роль вышколенного английского слуги, тогда мы, безусловно, с радостью распахнули бы перед ним двери нашего дома. Я мельком заметила взгляд Дэвида: ему хорошо известна опасная тропа, на которую я сейчас готова ступить, эта скользкая обледенелая тропка, сделав шаг по которой, непременно докатишься до самого низа.
— Молли, хватит, прекрати. Мы не будем обсуждать этот вопрос в присутствии Брайена. Это невежливо, в конце концов. И это не решается в две минуты.
— Я могу подождать, — сказал Брайен. — Я сегодня никуда не тороплюсь.
Однако мне все же удалось выпроводить его на улицу после чашки чаю и тортика в виде громадного батончика «Марса». Я отвезла его к его новому жилью — точнее, за угол, потому что, как только мы остались наедине, в нем мигом ожила его подозрительность и недоверчивость, и он напрочь отказался сообщить мне адрес своего нового пристанища.
— Спасибо, — сказал он, выбираясь из машины. — Вы скажете мне об остальном завтра? Тогда бы я мог предупредить там всех, что переезжаю. И начал бы складывать вещи.
— Брайен. Вы не можете жить с нами.
— Но вы же только собирались обсудить этот вопрос?
— Мы обсудим, но я уже знаю, к какому решению мы придем.
— Ах вот оно что, — разочарованно протянул он.
— Вы расстроены?
— Да. Очень. Я уже представлял себе, что все будет по-другому. Мне понравился этот сериал, который про подростков.
— Вы сможете смотреть его у себя, по вашему телевизору.
— В самом деле?
— Да.
— Вы уверены? Что-то он никогда не попадался мне.
— Это, кажется, по Ай-ти-ви.
— A-а. Хорошо. Я его мало смотрю. А какой номер?
— ?
— Какую цифру нужно нажимать на пульте?
— По-моему, тройку. На вашем пульте, наверное, тройку. Попробуйте, во всяком случае.
— Ну, тогда, пожалуй, неплохо, тогда хорошо, — начал он беседу с самим собой.
— Вы правда не обижаетесь?
— Нет. А как насчет курицы? Можно мне будет прийти еще раз?
— Конечно, сколько угодно. Недельки через две. Мы каждый раз, когда будем ждать вас в гости, станем готовить непременно курицу.
— Вы правду говорите? Не разыгрываете?
— Я вас не разыгрываю.
— Ну, тогда ладно. До свидания.
И он побрел по глухой улице в ночь.
Итак, бой был выигран малой кровью: мне просто придется еще через пару недель покормить моего Пациента Номер Один. Ведь я только что пригласила одного из своих «безнадег» кормиться у нас раз в две недели — подозреваю, пожизненно. Еще несколько месяцев назад я расценила бы это как безошибочный признак собственного безумия, а теперь данный поступок рассматривался мной как предусмотрительный, хладнокровный, прагматический и взвешенный. У меня было такое чувство, будто с души свалился камень. Я готова была выскочить и танцевать на крыше машины. Молли, конечно, примет это известие не так легко, как Брайен, но после нашей договоренности насчет обедов это все равно уже будет выглядеть милосердием. А это все, что нам нужно — нам, а не людям вроде Брайена.
Дома — Том, в частности, так и не отклеился от «ящика» — терпеливо дожидались моего возвращения.
— Мы собирались поговорить, — с преувеличенной серьезностью начала Молли. — Мы будем говорить о Брайене и о том, когда он переедет к нам.
— Ладно. — Я села за стол. — Можно выступить первой?
— Как пожелаешь.
— Так вот, Брайен не будет у нас жить, никогда. Я ему об этом уже сказала.
— Так не честно!
Я никому не собиралась доказывать, что жизнь — сложная штука и честного в ней днем с огнем не сыскать.
— Знаю. Прости. Я обещала ему, что мы будем кормить его жареной курятиной, когда он будет приходить к нам в гости. Для него этого оказалось достаточно.