— Дэвид, что ты натворил? У нас теперь нет денег даже на метро! Как мы доберемся домой?
— У меня пятерка отложена.
— Надо взять такси. Я больше не могу. Я устала.
Парочка все еще глазела нам вслед — естественно, они разглядывали меня, и мне не понравились интонации собственного голоса.
— Да, этот паренек тоже не прочь покататься в такси, — залебезил Дэвид с изводящей линейностью в голосе. — Только он не может себе этого позволить.
— Ты хоть понимаешь, что несешь бред? Какое такси? Куда он поедет, если у него нет дома? — Я завелась не на шутку. Последнее заявление Дэвида, да еще после столь безумного поступка, сразило меня окончательно. — Ему некуда ехать. Потому он и спит здесь.
Не понимаю, с чего это я так разошлась, но в тот момент поведение Дэвида мне казалось гораздо более странным, чем собственное.
— Прекрасный жест, — одобрила нашу милостыню мужская половина театральной парочки.
— Мой муж только что выложил все, что у нас было, — бросила я этому непрошеному заступнику.
— Вовсе нет, — заерепенился Дэвид. — Как это — все? А наш дом? А деньги на нашем счете? Мы даже не заметим этой утраты.
К нам подключилось еще двое-трое прохожих: всем сделалось интересно, как здесь раздают деньги нищим. Собралась уже небольшая толпа, чтобы посмотреть на происходящее. Тут я поняла, что в нашем споре мне все равно не победить — не сейчас и не здесь, во всяком случае. В общем, мы устремились к ближайшей станции метро.
— Ты не можешь жертвовать восемьдесят фунтов каждому бездомному! — шипела я.
— Боюсь, ты права. Я в самом деле не могу дать каждому бездомному по восемьдесят фунтов. А то бы я непременно это сделал. Хотя бы раз в жизни. Чтобы испытать, что при этом чувствуешь.
— И что же ты, интересно, теперь чувствуешь? — ядовито поинтересовалась я.
— Мне хорошо, — просто ответил Дэвид.
Я ничего похожего не ощущала.
— С чего это ты вдруг решил стать таким хорошим? — ревниво спросила я. — Раньше за тобой не замечалось подобных вещей.
— Я не говорю, что хочу стать хорошим или там добрым — называй как знаешь. Я просто хочу испытать это ощущение.
— Ладно. Пошли скорее домой. Я хочу выпить — и в постель. Займемся сексом. Не отдавай только последние деньги.
— Я устал от всего этого. Нужно сделать что-то… что-то другое.
— Что с тобой? Что случилось с тобой после спектакля? Что ты собираешься делать?
— Ничего не случилось, черт возьми. — Вот это другое дело — это заговорил прежний Дэвид. — Да и что такого могло случиться? Сходил в театр, дал несколько фунтов уличному бродяжке. Что во мне изменилось? О господи. — Он тяжко вздохнул. — Прости. Должно быть, я в самом деле вел себя несколько странно. Я знаю, некоторые мои поступки кого угодно приведут в замешательство.
— Так ты не хочешь объяснить мне, что с тобой происходит?
— Сам не понимаю. Не знаю, как это объяснить.
Мы пешком добрались до станции «Лейстер-сквер» и попытались засунуть пятифунтовую банкноту в билетный автомат, однако он выплюнул ее назад — бумажка была слишком мятой. Так мы оказались в очереди за спинами двух сотен скандинавских туристов и еще трех сотен британских алкоголиков. Я по-прежнему мечтала о такси.
В вагоне мест не было. Они не появились, даже когда мы добрались до «Кинг-Кросс». Дэвид углубился в театральную программку. Он ушел в нее с головой, видимо надеясь таким образом избежать моих дальнейших расспросов. С бебиситтером мы расплатились, совершив в кухне налет на заначку в банке из-под крупы, после чего Дэвид сразу сказал, что устал, изнемог, так что даже не знает, как доберется до постели.
— Значит, разговор переносится на завтра?
— Если у меня появятся слова, чтобы объяснить происходящее. Такие, чтобы ты могла меня понять.
— Значит, все как вчера — опять разбегаемся по разным постелям?
— Я бы предпочел, чтобы ты сегодня не покидала меня. Но я не настаиваю.
Я не была уверена, что солидарна с его желанием, прежде всего из-за Стивена, а также из-за общей сумятицы, но главное — оттого что мне предстояло разделить постель с совершенно новым, незнакомым мне человеком. Ведь этот страстный театрал, раздающий деньги на улице и навлекающий на себя симпатию окружающих, был не Дэвид. Такого Дэвида я не знала — это было совершенно неизвестное мне лицо, так что меня пробирала дрожь при одной мысли о возможности лечь с ним в постель. Неприязнь одного из супругов может рассматриваться как несчастье, но неприязнь обоих — это уже серьезная ошибка в подборе партнеров.