— Он так надеялся, что Вы согласитесь открыть наш Источник, — прошептала графиня.
— И Вы так спокойно об этом говорите?
Леди Беатрис подняла на меня свои большие голубые глаза:
— Я люблю его.
И это я знала. Дочь богатого фабриканта долго уговаривала отца, чтобы он дал разрешение на их с Лукианом брак. Вот чего надо этому прохвосту? Зря кузины говорили о супруге Лукиана, как о какой-то деревенщине. Это была миловидная женщина, возможно, не привыкшая к светскому образу жизни, но образованная, любящая и преданная.
Она не побоялась прийти в дом к сопернице, поборов унижение, сумела войти в доверие к швейцару, который пропустил её в дом, наверное, и в сад прорвалась бы, если захотела.
— Я без него жить не смогу, — продолжила графиня, по щеке её покатилась одинокая слеза.
Последние слова вызвали непроизвольно видение. Лукиан ведёт под уздцы лошадь, на которой сидит красивый голубоглазый мальчик. Он с любовью смотрит на отца, заливается таким задорным смехом, что мужчина тоже начинает смеяться, а потом машет рукой женщине, сидящей на лавочке чуть в стороне от загона для лошадей.
— У Вас всё будет хорошо, — сообщаю я, глядя в глаза гостье.
— Его лишат силы… Он не сможет жить без магии…
— Сможет, — говорю убеждённо. — За ошибки надо платить. Думаю, Лукиану нужна такая встряска.
Леди Ревон встала, я тоже поднялась.
— Я Вас другой представляла.
— Какой?
— Высокомерной, эгоистичной и злой…
— А я не такая?
— Не такая, — сказала графиня. — Будьте счастливы!
Леди Ревон кивнула и пошла к двери, лакеи тут же проводили её, почтительно склонив головы.
Рони, до этого спрятавшаяся в тени раскидистого фикуса, вышла, посмотрела на меня и нерешительно сказала:
— Разрешите спросить, миледи?
Я рассеянно кивнула.
— Разве лорд Лукиан не заслуживает наказания?!
— Лишат силы, ты же слышала, что сказала его супруга.
— Но этого мало! — возмутилась горничная. — Он… он оскорбил герцога.
— Рони, — устало взмахнула я рукой. — Король без нас назначит наказание.
— Вы простили его, — осуждающе посмотрела на меня Рони и прикусила язык. Вот не зря говорят, что и у стен есть уши. Слуги всегда в курсе жизни господ. Пожав плечами, глянула так грозно, что горничная опустила глаза и скрылась в зарослях папоротника.
Простила ли я Лукиана? Не знаю… Было немного обидно, что он хотел использовать меня. Если после первой нашей встречи в нём играло самолюбие и тщеславие, то после разгорелось властолюбие, желание стать первым, лучшим.
Решив, что я всё ещё питаю к нему нежные чувства, он хотел сделать меня своим собственным Ключом. Да, мало знал об Источниках граф Ревон. Он решил, что Ключ способен открыть любой Источник, с любым мужчиной. Просчитался Лукиан, ведь Ключ для каждого Источника уникален, а открыть его можно, если соединятся две истинные половинки.
Трудно винить человека в том, что он пытался воплотить в жизнь мечту. Но ничего, сам признался, что начал поиски магической силы, когда осознал, что не получит титул и привилегии. Он мог бы развить свой Дар и стать сильным магом, ведь членство в Совете Ордена не каждому предлагают, но решил пойти лёгким путём, вот и потерпел фиаско. Зато у него теперь есть титул, привилегии, богатство и… семья.
Почувствовав неодолимое желание прижаться к сильному и нежному плечу, быстро оказалась в кабинете Тирелла. Он поднялся из-за стола, принял в свои объятия, покрыл лицо лёгкими поцелуями, прогоняя невесёлые мысли.
И весь мир стал светлее и ярче, добрее и приветливее.
— Нам нужно сделать стены непроницаемыми, — шепнула я.
— В спальне? — улыбнулся супруг.
— Везде.
— А не легче пользоваться мыслеречью?
Конечно, легче. Уж мысли читать слуги точно не умеют, но так хочется иногда слышать нежные слова, произнесённые таким умопомрачительным басом.
— Здесь точно нас никто не сможет услышать, — заявил Тирелл, расстегивая пуговки на блузке.
Закрыв глаза, я поплыла на волнах страсти, забыв обо всём на свете.
ГЛАВА 24
— Дорогая, надо нам вернуться к неотложному делу, — сказал герцог, когда я взъерошила его волосы.
Лежать на узкой кушетке было не так приятно, как на широкой супружеской постели, но вставать не хотелось.
— Давай завтра, — предложила, чмокнув супруга в нос.
— Без Лукиана Совет ослабел, а твой брат ― испытанный боец.