Ашхабад, Гаудан, 13-й городок, артучебка, июнь 1983 г., курсант Шабанов А.В. 1-й взвод 5-ой батареи разведки.
Днем я вместе со всеми бегал по полигону, а по ночам сидел в ленкомнате, рисовал газеты и боевые листки. Ближе к концу учебки замполит стал заставлять, чтобы я обновил или заново нарисовал наглядную агитацию, то есть уличные плакаты. Для этого надо было снимать меня с занятий. В глазах друзей это выглядело бы нехорошо, и я всеми способами пытался противостоять замполиту. Саботажничал, сталкивал лбами его и командира взвода, как мог. А мог я мало, поэтому был лишен увольнений и дополнительно нагружен общественно-полезным делом. Развивал кисть, глазомер, и начал развивать боковое зрение. Хуже стало в конце, когда закончились все занятия и были сданы экзамены. Замполит эксплуатировал меня на сто процентов, и ещё заявил, что приложит все силы, чтобы меня оставили на постоянную службу в учебке. Такого я бы уже не выдержал. Поэтому, как только появились первые слухи об отправках в Афганистан, я сразу пошёл к замкомвзводу, и попросился в первую отправку. Я ему объяснил ситуацию, он пообещал отправить.
В этом месте Андрюхиного рассказа у меня освободился рот от продуктов питания, я не выдержал и перебил братана:
— Андрюха, ну ты чекандэлла! Если бы мне выкатили подобное предложение, я от радости прыгал бы до потолка.
— А в чем радость?
— Ну, как же! Все два года службы посвятить рисованию — это мечта любого поэта, а может быть даже и прозаика. Не то, чтобы я боялся поехать на войну, но заявление в Афган не писал. Меня направили — я пошел, но особого энтузиазма и желания я не выказывал. А если бы Родина в лице замполита сказала, что я ей нужен как художник, а не как пулемётчик, я бы согласился. Сам бы не напрашивался, но и предложение не отклонял бы. Тем более, не вступал бы в конфронтацию с замполитом.
— Я же начал рассказ с того, что нас было из Коломны пять друганов. А я такой человек, я не могу сидеть в штабике и развивать глазомер с кистью и красками в то время, когда мои друганы бегают по стрельбищу. Меня наизнанку вывернет от такого положения дел. А если бы друганов на войну отправили, а меня нет, то я выломал бы решетку в оружейке, взял бы автомат и пошел в Афган пешком через границу. Так что, замполиту ничего не светило.
— Ну, тогда ты — герой.
— А как же! Конечно, герой. Я для этого в Армию шёл, чтобы служить Родине и быть героем. Мы в то время все так считали, что мы — герои. Но в первую отправку я не попал. Тогда пошёл напрямую к командиру взвода, всё ему объяснил. Он пообещал решить мой вопрос. Сразу после моего разговора с командиром взвода, меня вызвал замкомвзвод и спросил, зачем я разговаривал со взводным. Я ему ответил, что первая отправка прошла без меня, а промедление для меня очень чревато последствиями. Он не обиделся, а объяснил, что я неплохо служил, и он знает, куда какие отправки идут. Он направит меня туда, куда считает нужным.
Меня отправили сразу же, со следующей партией. Она оказалась в Кабул. А та, в которую я не попал, была в Кундуз. А Кабул это же круче, это — столица. Там вся движуха.
Шабанов замолчал, задумался, закурил. Я тоже закурил и тоже задумался. Меня очень напрягло его заявление насчёт «выломать решетку в оружейке». В своей голове я даже не подумал бы в эту сторону. Во-первых, потому что незаконное завладение оружием перевело бы меня из разряда «военный служащий» в разряд «военный преступник». Во-вторых, моя попытка таким образом защитить в бою четверых товарищей привела бы к тому, что я немедленно подставил бы под конфликт с законом как минимум троих товарищей из наряда и, скорее всего, ещё несколько товарищей из командиров роты или батальона. А попытка незаконно пересечь Государственную Границу просто сама по себе имела состав преступления. Морально я был не готов к такому развитию событий. Настолько сильно не готов, что усомнился в словах братана. Неужели он в самом деле пошел бы ломать решетку?