Кощей крепился, сколько мог. Но наконец не выдержал и объявился у Лукоморья самолично.
– А что ты тут делаешь, друг мой? – спросил он кота ласково. – Дело пытаешь или от дела лытаешь?
Кот обиженно надул щеки.
– Ладно, ладно, не журись! Покажи-ка бумагу! – И бессмертный маг пробежал глазами написанное. – Так… Женских особей, снабженных хвостами рыбьей конструкции, – восемь… Чего? Что за б.?
– Баб, – смущенно отвечал кот.
– Ну, допустим. Хвостов, приложенных к женским особям, – восемь штук. Перламутровой чешуи, покрывающей хвост, соответственно, синей – 1234 шт., зеленой – 1456 шт., переливчатой – 2728 шт., серебряной особо драгоценной – 725 шт. Дуб зеленый – одно д. Ну, допустим, д. Корней у дуба зеленого толстых… хм.., среднего размера… Надо же! Тонких и особо тонких. А как ты их сосчитал?
– При помощи рентгена.
– Откуда ж ты его взял, скотина?
– Вашество, наверное, позабыли, что по изобретении сего полезного излучения самолично соизволили снабдить мой левый глаз особыми свойствами.
– Ах, да! – спохватился Кощей. – Так, что там еще у тебя, листьев на дубе, желудей на дубе, насекомых в коре дуба всех вместе и отдельно по биологическим видам… Златая цепь о звеньях числом… Гнездо воронье, вороны обеих полов, воронята… А это что? Песка, насколько глаз видно вокруг дуба… Почему пусто?
– Еще не домерял, – важно потрясая медной меркой заявил Баюн. – Сдается мне, не один миллион мерок.
– Так, – ласково резюмировал Кощей, – а сказки, стало быть, все это время не сказываются?
– Не до сказок, – отрезал гордо кот. – Я ведь сюда зачем поставлен?
– Зачем?
– Стеречь и беречь.
– Ну и?
– Ну и стеречь-то я могу беспрепятственно. А вот как беречь, если не знаешь, сколько его всего, стерегомого?
– Стерегомого?
– Ну, стерегуемого. Я, в конце концов, не филолог!
– Да, – вздохнул властитель тридесятого. – Ты не филолог. Ты бухгалтер, оказывается. – И кот отчего-то загордился пуще прежнего.
А инвентаризацию он недавно закончил, вот буквально на днях. Порывался, правда, вымерять и всю воду в заливе, но, за невозможностью отделить воды залива от вод моря, от идеи этой отказался. Результаты инвентаризации хранятся в царстве кощеевом под грифом "Секретно" за семью замками.
Случай тридцать
третий
. Разные способы употребления гарбуза
Было это не так, чтобы давно по меркам Кощея, но по сравнению с человеческой жизнью давненько. Бессмертный маг тогда путешествовал по русскому югу с целью настолько секретной, что и сейчас об этом говорить небезопасно.И вот остановился он в одной станице в хате у вдовы Настасьи. Вдова жила одна, держала себя чисто и строго, и глаза ее, опушенные длинными ресницами и осененные собольими бровями, никогда не поднимались выше дозволенного предела. Оттого, конечно, выглядела Настасья много старше своих двадцати шести лет. Жизнь как-то так распорядилась, что овдовела она рано и от брака не осталось ни приятных, ни неприятных воспоминаний, ни ребятенка.
Кощей, которого все на станице почитали за проезжего офицера и именовали "ваш бродие", поначалу не обращал на женщину никакого внимания. Кормила она сытно, убирала тщательно, постель заправляла по струночке, рубахи и портки стирала со старанием. А больше Кощею от нее ничего не надо было.
Но тут наступила та пора, когда из щедрой кубанской земли прет урожай со страшной силой, а вслед за тем начинают играть свадьбы. И, как не отнекивался хитрый маг, пришлось-таки ему посещать торжества, пить крепкую брагу и объедаться до невозможности. Правда танцевать он не танцевал, да его, по правде сказать, не очень-то и звали – что возьмешь со старика! Так вот, как-то на такой свадьбе бабы пристали к Настасье: спой да спой величальную. Та поначалу отнекивалась, прикрывая рот концом платка, а потом сдалась, встала во весь рост да и завела старинный переливчатый напев. Тут Кощей и вздрогнул: голос Настасьи наполнил сперва горницу, затем двор, а потом и весь мир, вытеснив из сердца властелина тридесятого все заботы и думы. А певица между тем подняла глаза, и все (а в первую очередь древний маг) увидели, какие они у нее – огромные, бездонные, сияющие.
В общем, Кощей влюбился. И повел осаду по всем правилам военной тактики и стратегии: дарил Настасье шелковые платки и шали, угощал печатными пряниками, говорил сладкие речи… Да только все впустую! Не люб он был Настасье. Да и как его полюбишь, посудите сами: он и стар, и лыс, и усов у него никаких нет и не предвидится, а что до подарков и разговоров – так это баловство одно.