Итак, Кощей свое прозвище не любил. И даже однажды попробовал провести конкурс на лучший эпитет. Но обитатели тридесятого царства так немилосердно льстили великому колдуну, что тот даже обрадовался, когда один из служек донес на бабу-ягу, что, дескать, вредная старуха заявила: наилучшим прозванием для Кощея будет "Мосолыга". В конце концов старый маг смирился. Но велел всем, величая его "Бессмертным", складывать особый знак указательным и средним пальцами левой руки. Собственно говоря, по словам кота Баюна, он и послужил началом знаменитой тайной масонской азбуке. Впрочем, как любил вспоминать Кощей, их тогда и масонами-то никто не называл.
Хотите – верьте, хотите – не верьте.
Случай тринадцатый. Секрет секретов
У Кощея была тайна. Нет, совсем не те тайны, о которых я уже писала: не постыдное прошлое в образе принца на белом коне, не секрет появления на свет тридцати трех (или тридцати четырех?) воспитанниц – Василис, не захватывающая история создания поддельных яиц с поддельными же иглами.
Нет, у Кощея была настоящая тайна, которую кроме него никто не знал.
Но вот кот Баюн… Хотя, наверное, это глупость – доверять коту Баюну? В общем, кот Баюн говорил мне, что посредством мысленной трансгрессии он проник в потаенные помыслы Кощея и узнал кое-что.
Оказывается (ну вы только подумайте!) в спальне Кощея есть скрытый сейф в стене аккурат за клеткой с говорящим попугаем. И попугай этот обучен молчать, если в сейф лезет хозяин, но при виде любого злоумышленника (а в особенности – бабы-яги!) орать нечеловеческим голосом "Каррамба!" и "Свистать всех наверх!". После чего уже срабатывает меч-кладенец, замаскированный под десертный ножичек, и сносит предполагаемому вору голову с плеч одним махом.
А что же таится в сейфе? А в сейфе стоит зеркало на ножке (самое обыкновенное зеркало), мыльница с детским мылом производства Ленинградской фабрики, которое Кощей извлекает из социалистического далёка с помощью пространственно-временной магии (впрочем, самое обыкновенное мыло), а также бритва (хотя и опасная, но тоже совершенно обыкновенная), ну, еще нож для правки бритвы и кусок замши (как вы правильно догадались, обыкновенней некуда).
Раз в три дня Кощей, поминутно оглядываясь в совершенно пустой спальне, запирает двери на английский замок, накладывает на них мощное заклятье, снимает столь же мощное заклятье с сейфа и извлекает оттуда содержимое. Затем Кощей производит действия, столь невероятные, что я решительно отказываюсь верить. Хотя кому тут верить – неужели коту Баюну?
В общем Кощей капает на мыло теплую водичку из самовара, взбивает кисточкой персидского халата пену, наносит ее себе на макушку и тщательно бреется. После чего наводит блеск с помощью замши.
Ну, то есть вы поняли? Кощей вовсе не лысый! Голова Кощея по-прежнему украшена буйными золотыми (ну, ладно, пусть уже седыми) кудрями! Но кудри эти начисто лишают его того особого шарма, который должен иметь каждый уважающий себя государь и маг вне категорий.
Вот и приходится ему регулярно бриться.
Хотя, наверное, это все-таки глупость… Ведь нельзя же, в самом деле, доверять коту Баюну? Или можно?
Случай четырнадцатый. Прощальный дар
– Ну, что? – спросил Кощей кота Баюна, который сидел с недовольным видом под дубом и даже не пытался мурлыкать песню, – Как съездил?
Кот фыркнул и указал лапой на черный ящик, стоявший под самой златой цепью. Ящик имел вид антикварный: покрывавший его лак покрылся сеточкой кракелюров, а медная обивка потемнела от времени.
-Так чего молчишь? Хвастайся! – злорадно настаивал Кощей.
А дело было вот в чем: месяц назад кот получил от своего дальнего родственника, которого он называл племянником, и который племянником ему, конечно, не был (короче, от Кота-в-сапогах) письмо, в котором тот извещал дражайшего дядюшку, что на старости лет решил обрести упокоение в одном из приморских монастырей, а все принадлежащее ему движимое и недвижимое имущество намерен раздать родне, в связи с чем и приглашает их на церемонию под названием "Прощальный дар".
Кот-в-сапогах был известен среди своих, как зверь богатый и обласканный именитым хозяином, зятем короля, маркизом Карабасом. Поэтому Баюн ожидал по этому случаю невиданных выгод и долго ныл в приемной Кощея, выпрашивая себе отпуск. Великий маг поартачился-поартачился, да и отпустил. Но теперь желал узнать, ради чего верный сторож отлучился со своего поста аж на целых две недели, вот и насел на него с расспросами.