До меня в мгновение ока дошло, что вот сейчас-то и настал переломный момент: либо я сделаюсь посмешищем двора и потеряю все шансы на престол, либо безумной отвагой завоюю признание тех, чьи мысли еще не высосал Иммануил Оксигений, а потому я заявил: Организую спасательную экспедицию. Кто со мной? – Шерстюхи, прислушивавшиеся к нашему разговору, бросились врассыпную. Это будет наша общая большая проблема, пробормотал монах, слизывая с пальцев огуречный рассол, а второй солдат пожал плечами: ты, чужеземец, видать, сам не понимаешь, что говоришь. В лесу полно скелетов тех, что не поладили с муравьиным народцем. – Превосходный сюжет для песни! На чем бы только ее исполнить? – раздалось позади меня. Вот что значит связываться с людьми в первом поколении. Отец дракон, дедушка дракон, я в итоге непременно дым из ноздрей повалит. Я оглянулся: там стоял ушастый трубадур. Я уже собрался было его прогнать, но разум, словно в озарении, подсказал мне, как надо действовать. Чтобы стать королем, следует прислушиваться к внутреннему голосу – вот почему я сурово произнес: У тебя больше нет инструмента, и как музыкант ты человек конченый. Точнее, я только открыл рот, а слова потекли сами. Когда трубадур поднял на меня мокрые от слез удивленные глаза, я добавил: А коль скоро терять тебе нечего, пошли со мной. Ты, сударь, повернулся я к молчавшему солдату, ничего не говоришь, стало быть, хочешь принять участие в экспедиции, тем более что со мной отправляется такой недотепа, как он. Гордость не позволит тебе остаться. Как тебя звать? – Фердинанд. – Ты прославишься, Фердинанд. А ты, это уже монаху, разрешишь наконец нашу общую проблему. Мы победим! В путь!
Не прошло и четверти часа, как мы оседлали коней. Тронулись шагом; мне показалось, что из окон пиршественной залы на нас смотрят сотни глаз. Весть о похищении Овечки должна была дойти даже до высосанных Оксигением умов. На окраине нас окружили толпой немытые, но хорошенькие горожанки и грязные мужики с плотно сжатыми губами. У ворот, ведущих к лесу, нищий плаксиво завел молитву Пресвятой Богородице. Здесь я придержал коня. Ты Лешего с Овечкой видел? – спросил я его. Может, и видел, господин хороший, ответил он. Радуйся, тьму разрушившая и мрачные бесы отнюдь отгнавшая… Я бросил в чашку, стоявшую у его ног, золотую монету (если хочешь стать королем, необходимо быть щедрым). Как давно это было? – Да часа три как. Радуйся, тьму разрушившая и мрачные бесы отнюдь отгнавшая… – Видел, куда они потом поехали? – Я почувствовал тяжелый взгляд на своем кошельке и выразительно побренчал им. Да, господин хороший, с неожиданной поспешностью сказал нищий. Они поехали в сторону леса, туда, к горизонту. Она страшно так закричала, он убежал, а она вошла в лес будто зачарованная. Только платье отряхнула. – Хорошее у тебя зрение, с сомнением буркнул трубадур. Ах, господин хороший, Лешего природа одарила кривым рылом, тебя – слухом, а меня – зрением. Как же иначе я мог бы выжить, ежели б еще издаля не умел золотой от золотаря отличить? – Лешего природа одарила не только кривым рылом, – донесся до меня вздох монаха, и это – наша общая большая проблема. Мне не хотелось это слушать; я бросил нищему весь кошелек, и мы отправились в путь.