Глава 13
ОХ УЖ ЭТИ ИНОРОДЦЫ!
Как почти всякая горькая истина, последнее замечание мадам Ирмы вряд ли способно привлечь к ней большие зрительские симпатии. Кому приятно слышать, когда ему напоминают о фальшивых сторонах его личной жизни? Ведь наша собственная жизнь, наш собственный мир считается миром истинным и праведным; все же странности, ненормальности, иллюзии, обманы и разочарования проистекают из совсем другого мира или, вернее, из миров других людей. И отсюда можно извлечь уйму полезных вещей для тех, кто учится быть несчастным без посторонней помощи.
Я вовсе не собираюсь — да и не обладаю нужной компетенцией — разглагольствовать здесь на широко дискутируемую тему, почему это между гражданами той или иной страны и проживающими там представителями этнических меньшинств постоянно возникают какие-то конфликты. Эта проблема явно приобрела универсальный характер: возьмите, к примеру, положение мексиканцев, вьетнамцев или гаитян в Соединенных Штатах Америки, североафриканцев во Франции, уроженцев индо-пакистанских земель в Африке, итальянцев в Швейцарии, жителей турецкого происхождения в Западной Германии, не говоря уже об армянах, курдах, друзах, шиитах и многи хмногих других. Полный перечень получился бы слишком длинным, чтобы поместить его на страницах этой книжки.
Сформировать в себе стойкое предубеждение в отношении людей другой национальности совсем не трудно, достаточно разок-другой столкнуться с ними лично или даже просто понаблюдать со стороны, причем для этого вовсе не обязательно покидать пределы родной страны — немало поводов для конфликтов можно легко найти и у себя дома. Когда-то считалось, что отрыжка во время еды или после застолья — дань уважения гостеприимству и щедрости хозяев; теперь это уже давно утратило свой первоначальный смысл и, как известно, перестало служить признаком хорошего тона повсюду, кроме отдельных арабских регионов. А знаете ли вы, что за японским столом чавкать, причмокивать губами или с громким присвистом втягивать сквозь зубы воздух и по сей день считается доказательством деликатного воспитания? Или, например, что вы можете нажить себе серьезных врагов, если осмелитесь в Центральной Америке, описывая внешность какого-нибудь человека, показать его рост совершенно естественным и привычным для нас жестом, то есть отмерить нужное расстояние от земли горизонтальным движением ладони? Подобный жест позволителен там лишь в том случае, когда речь идет о каких-нибудь представителях животного мира.
Кстати, раз уж мы заговорили о Латинской Америке, то вы, возможно, знаете или уж по крайней мере слышали о таком феномене, как «латинский любовник» — идеальное воплощение мужской силы и мужественности. В сущности, это, как правило, милейший человек с вполне уживчивым и совершенно безобидным характером, и его роль прекрасно вписывается в более широкий социальный контекст латиноамериканских культурных традиций, которые и по сей день остаются весьма строги в вопросах морали и нравственности. Я хочу сказать, что в так называемом приличном обществе до сих пор — во всяком случае, в соответствии с официально принятой точкой зрения — существуют довольно жесткие пределы дозволенных добрачных любовных приключений. Такая установка позволяет пресловутому «латинскому любовнику» безудержно расточать направо и налево страстные признания и томные вздохи, идеально дополняя тем самым традиционное поведение прекрасных латинянок, внешне пылких и чувственных, но абсолютно не склонных спешно вознаграждать преданность своих воздыхателей. Неудивительно поэтому, что латиноамериканские народные песни — и прежде всего исполненные чарующей ностальгии «болеро» — без устали воспевают то муки безнадежной, безответной любви, то роковую разлуку, внезапно преградившую возлюбленным путь к счастью, то душераздирающее великолепие знаменитой ultima noche, первой и в то же время безвозвратно последней ночи любви. Вдоволь наслушавшись подобных песен, менее романтичный и не склонный к сентиментальности чужеземец рано или поздно начнет задавать себе вопрос: неужели это все, что могут позволить себе бедные влюбленные? И, за весьма редким исключением, ответ на этот вопрос оказывается — увы! — положительным.
Теперь давайте перенесем нашего «латинского любовника» куда-нибудь на север, скажем, в Соединенные Штаты или в страны Скандинавии — и мы тут же столкнемся с массой неожиданных проблем. Латиноамериканский обольститель будет и здесь атаковать местных красоток, демонстрируя им отработанные веками приемы пылкого обожания. Но ведь американки или жительницы Скандинавии привыкли к совершенно иным правилам любовной игры и склонны принимать романтические клятвы чужеземного поклонника за чистую монету и всерьез. Тот же ни сном, ни духом не помышлял, что его поведение можно трактовать таким образом — для него это была всего лишь некая абстрактная мечта, прекрасная сама по себе, однако он так же мало рассчитывал на ее немедленное осуществление, как мы с вами — на внезапное получение миллионного наследства. По его понятиям, следуя правилам привычной для него игры, дама должна была бы либо отвергнуть его ухаживания, либо держать его на почтительном расстоянии вплоть до самой первой брачной ночи. Не так уж трудно представить, какую бездну разочарований таит в себе вся эта ситуация как для нетерпеливой возлюбленной, так и для смятенного «латинского любовника», приготовившегося к долгому и медленному развитию сюжета и вместо этого получившего реальную возможность испытать на своей шкуре всю горечь и унижения знаменитой ultima noche. Здесь мы еще раз убеждаемся, насколько приятней путешествовать с надеждой, чем прибывать к месту назначения.